Геннезис и трансформация проточувашской, болгаро-чувашской, новочувашской элиты.

Геннезис и трансформация проточувашской, болгаро-чувашской, новочувашской элиты.

Чувашская история за 2 тыс. лет прошла полный драматизма путь генезиса, расцвета и трансформации. За это время погибли империя Модэ, Империя Аттилы, Западнотюркский каганат, Великая Болгария, Хазарский каганат, Волжская Болгария, Золотая Орда, Казания. Во всех перечисленных империях и ханствах проточуваши, болгары, чуваши формировались, существовали, трансформировались и часть сохранилась.

В течении 2 тыс. лет у проточуваш, болгар (чуваш), новочуваш существовала своя этническая родовая аристократия и интеллигенция.

Мы предлагаем рассматривать процесс становления элит в разрезе этноисторических понятий.

1. Проточувашская элита (аристократия);

2. Болгаро-чувашская;

3. Чувашская;

4. Новочувашская элита.

Проточувашская элита (аристократия) по нашему мнению формировалась в условиях Империи хунну, Империи Аттилы, Западнотюркского каганата, союза болгаро-суварских племен Северного Кавказа. Хронологию формирования мы начинаем в условиях хунну (до I века н.э.) и доводим до 631-635 гг.

1. 631 г. – освободительная война (кагана Органа) протоболгар против Западнотюркского каганата и образование в 635 г. Великой Болгарии;

2. Процесс занял более 1500-летней историко-цивилизационой отрезок времени.

Проточувашская аристократия формируется в Империи хунну и продолжала функционировать в составе Империи Аттилы и союза племен (Северный Кавказ).

Проточувашская знать (аристократия) занимала не только административные должности, но и являлась служилой знатью, участвовала в различных набегах в Империи хунну и Империи Аттилы. Исследователи В.П. Никоноров,Ю.С. Худяков[1] считают, что проточувашам приходилось воевать за свои земли и жизни. О «военном деле» исследователи пишут, что кочевые племена Восточного Туркестана были по­корены еще в правление шаньюя Маодуня в ходе войн с юэчжами. В конце III в. до н. э. под властью хунну оказались несколько наиболее крупных племен, среди которых были динлины и гяньгуни. В 177г. до н.э. хуннские войска разгромили юэчжей и подчинили усуней и 28 других «владений» на Восточном Тянь-Шане. Хунну заняли земли от границ Китая до озера Лобнор, с которых изгнали юэчжей и усуней. Юэчжи ушли в Бактрию, а усуни осели на Восточном Тянь-Шане, где до этого жили юэчжи, а до них саки. После поражений, которые понесли хунну от войск Хо Цюй-бина, хуннский князь Хунье сдался на милость побе­дителя. Все хуннское население было выселено с зе­мель от «южных гор» до озера Лобнор в другие рай­оны империи Хань, после чего хунну на этих землях «совсем не осталось» и путь китайцам в Западный край был открыт. Император У-ди, потерпев неудачу в попытке заключить союз с юэчжами против хунну, переключил свое внимание на усуней. В 119 г. до н. э. к усуням было направлено посольство, которое воз­главил известный дипломат и путешественник Чжан Цянь. По его предложению, после возвращения из по­сольства усуням можно было предложить династийный союз. Чжан Цянь считал, что «хотя ныне народ усунь силен и велик, возможно щедрой наградой при­звать (его) и приказать ему жить на старых землях, женить (усуньского государя) на царевне, сделаться братьями, чтобы обуздать сюнну». Ханьский импе­раторский двор предложил усуньскому правителю — гуньмо заключить договор «мира и родства», надеясь подтолкнуть его к войне с хунну, чтобы отвоевать свои прежние земли в Ганьсуйском степном коридоре. Гуньмо с почтением принял подарки императора У-ди, но воевать с хунну не хотел, поскольку он был вассалом хуннского шаньюя. Однако шаньюй сам под­толкнул его к союзу с Китаем. Узнав о контактах усу­ней с китайцами, шаньюй страшно «разгневался и же­лал напасть на них». Усуням ничего не оставалось, кроме как стать союзниками китайцев. Гуньмо послал своих послов в империю Хань, «желая получить в же­ны китайскую принцессу и сделаться братьями». Принцесса Сицзюнь с богатыми дарами и прислугой в несколько сот человек была отправлена к правителю усуней. Династийный союз был заключен. Хуннский шаньюй понял, что прогадал, и сделал ответный ди­пломатический ход, послав в жены гуньмо свою «де­вицу». Усуныжий правитель, полагая, что империя Хань далеко, а хуннская конная армия всегда может его на­стичь, принял «соломоново решение». Он принял обе­их невест, хуннскую «девицу» сделав старшей женой, а китайскую принцессу — младшей. Принцесса Сицзюнь, став женой престарелого усуньского гуньмо, жила «в скорби и печали» и даже сочинила жалобную песню по этому поводу. Старый правитель пожалел молодую женщину и в утешение решил выдать ее за­муж за своего уже взрослого внука. Несмотря на жа­лобы принцессы, которую подобная перспектива, со­вершенно несовместимая с китайской конфуцианской моралью, привела в ужас, император не пожелал всту­питься за нее, а посоветовал «следовать обычаям этой страны», поскольку он хочет «вместе с усунями» уни­чтожить хунну. Ради «уничтожения хунну» он не по­жалел даже китайской принцессы.

В конце II в. до н. э. войска империи Хань нанесли хунну в районе Ганьсу ряд поражений. Ханьское влия­ние в Западном крае значительно возросло. Однако правители местных владений и вожди племен хорошо помнили стремительные опустошительные набеги хуннской конницы. Они, даже признав власть ханьского императора, продолжали опасаться хунну, с почтени­ем принимали и снабжали всем необходимым хуннских послов. В то же время посланцы ханьского им­ператора без денег и богатых даров «ничего не могли получить». Им отказывали в помощи.[2]

Далее В.П. Никоноров о процессе разгрома хунну в ходе хуннско-китайской войны, которая продолжалась в течении 500 лет, постепенно вытеснялись, а аристократия уничтожалась.

В ходе двух беспримерных по дальности по­хода на государство Давань и захватили его столицу Эрши, которая находилась в Ферганской долине. По­сле этих победоносных походов Ли Гуанли получил титул «эршиского военачальника». Земли в Ганьсуйском коридоре были подчинены империи Хань. На них было образовано три пограничных округа: Чжанье, Цзюцюань и Дуньхуан. Границы империи Хань вплотную приблизились к Восточному Туркестану. Правители небольших владений этого края были вы­нуждены признать себя вассалами китайского импе­ратора и послать своих сыновей в качестве заложни­ков ко двору империи Хань. Правитель усуней — гунь­мо оставил все колебания и признал себя «младшим братом» императора. С этого времени усуни стали верными союзниками китайцев в борьбе за господство над Восточным Туркестаном. После побед китайской армии в Давани хуннский шаньюй Цзюйдихэу осво­бодил всех задержанных им раньше, китайских по­слов. Таково было впечатление о непобедимости ханьской армии, которая сможет проникнуть в любую, са­мую отдаленную точку Центральной Азии. Ханьский императорский двор по достоинству оценил этот жест доброй воли и послал шаньюю в благодарность бога­тые дары. Однако, несмотря на этот обмен диплома­тическими любезностями, военные действия между державой Хунну и империей Хань через несколько лет возобновились. Лишившись своего господствую­щего положения в Восточном Туркестане и контроля за торговыми путями, хунну потеряли бы последний источник постоянных доходов, поэтому они продол­жали упорно воевать за владение этими землями. Не ослабевала борьба и за контроль над Ганьсулским ко­ридором. Чтобы окончательно разгромить, и уничто­жить хунну, против них послали в район «небесных гор» Тянь-Шаня китайскую армию во главе с про­славленным «эршиским военачальником» Ли Гуанли. Однако она потерпела поражение. На выручку полко­водцу был направлен небольшой отрад отборных вои­нов во главе с внучатым племянником «эрши:кого вое­начальника» талантливым военным Ли Лином. Попав в западню, этот отряд был разгромлен, а сам Ли Лин оказался в плену у хунну. Шаньюй Цзюйддхоу про­явил к знатному пленнику «должное уважение» и да­же женил его на своей дочери. Когда до императора У-ди дошли слухи, что Ли Лин обучает xунну воен­ному делу, он в гневе приказал казнить всю его семью. Пострадал и знаменитый историк Сыма Шнь, кото­рый осмелился вступиться за Ли Лина. Пленнику был отрезан путь к возвращению. Он стал служить хунну, шаньюй назначил Ли Лина юсяо-ваном. На протяже­нии последующих лет он выполнял самые разные по­ручения шаньюев. вернуться на родину он заявил, что не может «дважды терпеть позор». В эпоху Средневековья су­ществовала легенда, что Ли Лин был назначен прави­телем древних кыргызов — гяньгуней и даже стал ро­доначальником их правящего рода. В 90 г. до н. э. по­терпел поражение от хунну и попал в плен к ним сам «эршиский военачальник», Ли Гуаньли. Сначала его также приняли с почетом. Но после интриг прибли­женных шаньюй принес его в жертву хуннским богам и предал его казни. Хунну считали, что дух казненного принесет им больше пользы, чем живой пленник. [3]

Алтай

Алтай

До середины XIX века у чувашей сохранилась мера самопожертвования в форме самоубийства. Чуваш приходил во двор к обидчику и у двери дома или во дворе вешался. Таким образом, дух погибшего чуваша мог причинить больше вреда обидчику. В.П.Никоноров писал, что в это время среди хунну жило немало китайцев из числа слуг, выданных замуж принцесс, военноплен­ных и перебежчиков. Среди них большую роль играл перебежчик Вэй Люй, происходивший из кочевого племени ху, но родившийся и выросший в Китае. Он сознательно перешел на сторону хунну, стал советни­ком у нескольких шаньюев, возглавлял войска и над­зирал за пленными китайцами. Некоторое время он управлял многочисленным кочевым народом динлинов, вассалов хуннских шаньюев.

Благодаря умению воевать хунну смогли в начале I в. до н. э. нанести несколько чувствительных пора­жений китайским войскам, сохранить свой контроль над племенами и торговыми путями по Восточному Туркестану и тем самым отсрочить крушение своей державы. Император У-ди после ряда неудач был вы­нужден отказаться от намерения уничтожить хунну.

После серии поражений китайцы решили при­влечь на свою сторону военные отряды, составленные из жителей «зависимых владений» Западного края. За успешную оборону от хунну округа Чжанье предво­дитель такого отряда был щедро награжден ханьским императором. Такие меры были продиктованы глав­ным направлением внешней политики Китая — «ру­ками варваров побивать варваров». Обеспокоенные хун­ну атаковали усуней, заняли часть усуньских земель и потребовали выдать супругу гуньмо – китайскую прин­цессу, под влиянием которой правитель усуней ориен­тировался на союз с Китаем.

Усуньский гуньмо не мог уступить этому вызы­вающему требованию, иначе он потерял бы свой ав­торитет среди соплеменников. Гуньмо обратился за помощью к своему могущественному союзнику — ки­тайскому императору. Он обещал выступить вместе с китайцами против хунну и собрать войско в 50 тысяч воинов. Император послал против хунну, на выручку усуням, пять китайских армий. Одновременно с запада выступило усуньское войско во главе с гуньмо. Про­тивостоять такой мощной силе врагов хунну не реши­лись. Опасаясь быть зажатым в клещи с двух сторон, хуннское войско уклонилось от решительного сраже­ния и отошло вглубь степей Центральной Азии. Одна­ко когда китайские войска ушли из Восточного Турке­стана, хунну, которые следили за передвижением вра­жеских армий, внезапно напали на усуней, разгромили их и захватили много пленных. Война завершилась победой, но то, что не сумели сделать враги, сверши­ли суровая зима, сильные морозы и продолжительные снегопады в степях Центральной Азии, где жили хуннские кочевники. Трескучие морозы и глубокие снега повлекли за собой массовый падеж скота и гибель мно­жества людей от голода Хуннские кочевья обезлюде­ли, люди, и лошади очень ослабли. Ослаблением хун­ну тут же воспользовались их враги в кочевом мире. По наущению китайских дипломатов, в 72 г. до н. э. на хунну одновременно напали ухуани, жившие к вос­току от хуннских владений, усуни и динлины, обиттавшие к западу и северо-западу от хунну.[4] Н.Я. Бичурин – чувашский исследователь Востока описал разгром своих соплеменников хунну – проточуваш.

В представленном материале В.П. Никонорова мы можем увидеть:

1. Войны между Китаем и хунну происходили регулярно;

2. Проточуваши активно принимали участие в этих военных действиях;

3. У проточуваш была своя родовая аристократия;

4. Хуннская традиция сохранилась у чуваш до 60-90 – гг. XIX века;

5. Российский синолог (Н.Я. Бичурин) активно интересовался прародиной своих предков (Империей хунну).

Обратимся к работе Н.Н. Крадина «Империя хунну»[5]

В разделе «служилая знать» [6] исследователь отмечает, что к сожалению, сведения о дружине в Хуннской империи более чем скудны. Под 176 и 162 гг. до н.э. в «Ши цзй» упоминается, что шаньюй послал в Хань с письмом одного «телохранителя» (кит. ланчжун) из своей свиты. В другом месте, относящемся, правда, уже к послеимперскому времени, сообщает­ся, что при южнохуннском шаньюе Ши-цзы состояла «охранная стража», т.е., судя по всему, дружина.

Поэтому в данном вопросе мы можем руководствоваться, скорее, лишь общими соображениями да подкреплять гипотезы сравнениями с другими номадами Евразии. В этой связи представляется важным обратить внимание на следующие обстоятельства.

1. Дружина существовала у большинства правителей
крупных кочевых обществ; скифских царей, тобаских, тюркских, уйгурских и хазарских каганов, киданьских императоров, монгольских каганов, афганских правителей и др.;

2. Можно сделать вывод о неодинаковой значимости дружины в процессах политогенеза в земледельческих и в кочевых обществах. В оседло-земледельческих обществах большинство жи­телей были исключены из занятия военным делом. Данная обязан­ность была возложена главным образом на правителя и его дружину. Именно дружина являлась его решающей поддержкой в борьбе за власть против наследственной родоплеменной элиты и жречества. У кочевников же претенденту на власть помимо опоры на немногочисленных собственных дружинников (многотысячные гвардейские подразделения Чингисхана скорее исключение, требующее отдель­ного объяснения, чем правило) необходимо было заручиться под­держкой родственных и прочих лояльных племен, поскольку политический противник теоретически мог по необходимости моби­лизовать все мужское население подчиненных ему племенных групп. Следовательно, дружина являлась лишь кругом наиболее преданных своему хану сподвижников и вассалов;

3. «Дружинники» (нукеры, богатыри) не только составляли отборное воинское подразделение, но и являлись телохрани­телями, стражей, свитой хана (вождя, шаньюя, кагана) могли выполнять административные и «полицейские» обязанности и даже (как это было в упомянутом выше примере с хунну) дипло­матические поручения. В известной степени дружинников можно рассматривать как «эмбриональный» аппарат управления ставкой, который, однако, применительно к подавляющему большинству кочевых обществ не может рассматриваться как легитимизированный институт политической власти. Дружинники не имели четкой специализации в выполнении тех или иных функции, исполняли их от случая к случаю по мере необходимости;

4. Сравнительно-исторические исследования пока­зывают, что состав дружины в большинстве случаев был не однородным. В ее состав мощи входить представители элитных групп, выходцы из, простых масс и даже отдельные элементы из низов общества. Многочисленные примеры из жизни кочевых обществ подтверждают эту закономерность;

5. Дружина формировалась, как правило, вне традици­онных кланово-племенных отношений, на основе групповой со­лидарности и личных связей между воинами и их предводителем. У кочевников данная система свя­зей представляла собой особый кодекс поведения, обусловленный специфическими взаимными обязательствами воина (нукера, бо­гатыря) и его предводителя (хана). Хану делегируются определен­ные права, на него возлагаются определенные обязанности. Так формируется своеобразная корпоративная группа, складывается политическая структура степной политии. Внутри нее действует свой кодекс поведения, свои законы, своя этика. Каждый полити­ческий шаг лидера степного общества тщательно и щепетильно обосновывается.

6. Вследствие ряда объективных, причин (возрастные отличия, разница в происхождении и пр.) можно предполагать наличие, среди дружинников расслоения на так называемую «старшую» и «младшую» дружину. Скорее всего, именно представители «старшей» дружины ведали основными функциями по охране и управлению ставкой и хозяйством шаньюя.

Н. Крадин о тесной связи аристократии и народа пишет, что данное обстоятельство ограничивало развитие антагонизмов межу кочевой аристократией и простыми скотоводами и требова­ло поддерживать интересы простого народа. Большая часть добы­чи, полученной в результате набегов и грабительских войн, по свидетельству Сыма Цяня шла рядовым воинам. По аналогии с более поздним временем можно предполо

Шаньюй Модэ

жить, что внешние доходы могли стать важным источником существования для простых ско­товодов. Документы золотоордынского времени, в частности, сви­детельствуют, что номады, которые в мирное время едва ли не го­лодали, во время походов захватывали столько животных, что не были в состоянии пригнать всю добычу домой, в родные кочевья. Часто захваченные пленники и животные гибли от тяжелых условий перехода, повозки с награб­ленным имуществом приходилось бросать, спасаясь от погони. Од­нако нет оснований сомневаться, что в случае успешных походов результаты намного превосходили предполагаемые ожидания.[7]

С конца II – начала III вв. болгары и сувары (проточуваши) оказываются у предгорий Северного Кавказа. В условиях Кавказа проточуваши оказываются, во-первых, в новых природно-географических и климатических условиях, пригодных к земледелию, рыболовству, садоводству. Во-вторых, ираноязыческие народы Кавказа были на более цивилизованной ступени развития (города, ремесла, торговля, религия – зороастризм, одежда и разные языки).

В условиях Причерноморья и Кавказа болгары и сувары (аристократия) оказалась в составе Империи Аттилы, Тюркского (Западнотюркского) каганата, Великой Болгарии, Хазарского каганата. Богары и сувары, как и многие народы (племена) Причерноморья, Восточной Европы вошли в Империю Аттилы. В Империи существовала своя восточная иерархия. В главе 12 «Восточная иерархия гуннов» (С. 222-231) Ю.С.Худяков пишет, что социально-политическая организация у европей­ских гуннов всегда была сугубо военизированной, по­скольку материальной основой их общества служила добыча, захваченная в ходе грабительских набегов и войн. В соответствии с развитием гуннской государ­ственности менялся и характер власти военных лиде­ров гуннов. На самом раннем этапе их завоеваний в роли военачальников выступали старейшины (лат. pri­mates— «знатные», «влиятельные»), избираемые из пред­ставителей родовой аристократии. При необходимости, например, для ведения бое­вых действий против серьезного противника отдель­ные гуннские племена объединялись в союз, а из чис­ла их старейшин назначался главнокомандующий со­юзными силами – в качестве такового и надо рас­сматривать Баламбера, который под титулом «царь» (rех) в 370-е гг. возглавил войну против причерномор­ской готской державы. Воз­можно, что именно Баламбер и являлся тем безымян­ным гуннским Правителем, который, по со­общению церковного историка Созомена, первым на­пал на приазовских готов. Правда, только после того, как первоначальный натиск гуннов небольшими отря­дами не увенчался успехом, они, собрав большие си­лы, победили готов. Впрочем, лидерство Баламбера было, скорее всего, временным, и он, по-видимому, сложил свои полномочия сразу же после успешного завершения готской кампании. По крайней мере, когда в 394 г. римский император Фео­досий I выступил против узурпатора Евгения, то он привлек в свою армию «многих из фракийских (т. е. кочевавших по левому берегу Дуная напротив Фра­кии) гуннов с сопровождающими (их) филархами». Очевидно, что под филархами (с греч. «главы племен») здесь не­обходимо понимать вождей отдельных гуннских пле­мен, каждый из которых вел свои ополчения самосто­ятельно.

Следующий временный союз гуннских племен сло­жился в Северном Причерноморье под угрозой голода в 395 г. Во главе его встали два вождя, «мужи из цар­ских скифов (гуннов), командующие большим чис­лом (войск)» - Басих и Курсих, под руководством которых гуннские орды вторглись на Ближний Вос­ток. Позднее эти же правители вели переговоры с Ри­мом.

Около 400 г. в письменных источниках упомина­ется еще один, правда безымянный, гуннский вождь, правивший где-то в Северопонтийском регионе, при­чем он называется не иначе как «предводитель и царь», а его статус военного лидера отчасти подтверждается фактом ношения им воинского панциря. Впрочем, остается неизвестным, был ли он главой отдельного племени или же ему подчинялась племенная конфедерация.[8]

Собственная дружина была, несомненно, и у са­мого Аттилы. Сообщается, что его шатер охранялся кольцом многочисленной стражи, а в его дворце на­ходились стражники и слуги свиты (букв.: «сопровождающие»). В битве на Каталаунских полях Аттила находился в центре боевого порядка своей армии вместе с храбрейшими воинами, а в церемонии его похорон приняли участие «отборней­шие всадники из всего гуннского народа»; в тех и других можно видеть, в том числе, и бойцов его личной дружины.[9]

Исследователь А.В. Гадло в работе «Этническая история Северного Кавказа в IV-X вв.» отмечает, о взаимоотношениях гуннов, болгар, хазар на Северном Кавказе.[10] Он пишет, что первый поход через Ворота Моря, эпический по своему размаху, — это поход 395—396 гг., в котором вместе с гуннами, очевидно, двигались и аланы Северного Кавказа. Видимо, за те десятилетия, которые прошли с «времени первого появления гуннов в междуморье до похода 395—396 гг., аланы не только вступили в контакт с гуннскими родоплеменными объединениями, но и заняли в их политической системе прочное место, подобно тому, как это произошло в Европе, где аланы и гунны течение нескольких десятилетний выступали в тесном контакте друг с другом.

То, что в сказании факт появления царя у гуннов Северного Кавказа отнесен к периоду перед походом, также исторически весьма достоверно. Инспирированный извне поход 395 г. требовал сплоченности и консолидации кочевнических групп. Им нужен был руководящий центр и предводитель, каким при вторжении в Европу выступал Баламбер Иордана. Царей отдельных племен гуннов и царей их объединений неоднократно называет армянская традиция. Можно предположить, что перед походом 395 г. на Северном Кавказе возник племенной союз, включивший и собственно гуннские, и ираноязычные аланские группы, которые естественно, заняли в нем положение младших сородичей (Уобос - «сын царя»). Были в нем и гуннские группы, занимавшие второстепенное положение, — «сын брата отца». Армянская литература (Егише) раскрывает этническое обозначение этой группы: территория между морем Дербенда и рекой Ломеки (Терек) была первой половине V в. занята конкретным объединением - гуннами-хайландурами.

Сказание особо говорит о доле отдельных участиям похода при дележе добычи, называя те группы пленных, которые им достались. Возникает вопрос, каковы были возможности применения в условиях Предкавказья огромной массы рабов, по единодушному показанию всех современников, писавших о вторжении 395—396 гг., захваченных гуннами в Передней Азии. Предполагать перегон этой массы пленников в Европу абсурдно. Занять большое количество рабов в кочевом хозяйстве гунны не могли. Очевидно, уже в это время на Северном Кавказе существовали такие формы хозяйства, которые поглощали большое число рабочих рук. Это могли быть только земледелие, ремесла и строительство.

Археологические исследования показывают, что в течение IV в. предгорные области Северного Кавказа не утратили оседлого или полуоседлого населения, которое занималось земледелием и отгонным скотоводством. Правда, в размещении этого населения произошел сдвиг, оно придвинулось ближе к горам и продолжало сохранять комплексную земледельческо-скотоводческую (пастушескую) форму хозяйства. В этот период в Центральном Предкавказье возникает большое количество земляных городищ, представляющих сложные системы обороны, включавшие насыпные валы, башни-цитадели и глубокие рвы. Именно здесь на территории орошае­мых предгорий гунны-кочевники могли найти примене­ние массе рабочих рук, которые оказались их собствен­ностью. Обращение в рабство и угон пленных — это от­носительно новые явления в социальной характеристики гуннов. В 70-х годах гунны, видимо, еще не находили такого применения своим врагам. Как сообщает Иордан, гунны «принесли в жертву победе» всех захваченных при своем первом вторжении в Скифию готов («ски­фов»), а подчинившиеся им племена присоединили к своему объединению.

Расселение и перемещение племен в горах произошли, как свидетельствует сказание, после похода, когда уси­лившиеся и обремененные массой пленников степняки стали захватывать предгорья к востоку и к западу от Терека. «Царь хазар», раздавая земли «младшим» членам объединений, видимо, оставлял за собой степные пространства междуморья. По существу это было вытеснение ослабевших кочевых групп за пределы степи, что, несомненно, заставляло их переходить к более стабильному способу ведения хозяйства.

Процесс оседания и переход от кочевой стадии к земледельческой культуре можем увидеть в чувашской легенде об Улыпе (Олыпе).

1. Улып – спустился с Арамазейских гор (Армения);

2. Скот, за которым они ухаживали, давал им пищу и одежду;

3. Улып отобрал у людей скот и разрушил их жилища;

4. Он стал жить хозяином всех богатств здешней земли (царь и государство Великая Болгария или Суварское царство в составе Хазарского каганата);

5. Они пасли стада и ходили на охоту.

Следует отметить, что на Северном Кавказе древнечувашская цивилизация впитала в себя многие духовно-нравственные ценности зороастризма. Это связано с проживанием болгар и сувар в течение 500 и более лет на Северном Кавказе и тесным влиянием на тюрков иранской цивилизации (Сасанидской империи).

Из зороастризма болгарами взяты такие понятия:

1. Царь (хан) должен быть справедливым;

2. Богатство - не главная цель человека;

3. Скромность и достаток;

4. Вечная борьба добра и зла;

5. Приоритет добра.

Конечно, философия зороастризма основана не «массой», а жреческой аристократией. Жреческая каста сформировалась еще в условиях хунну и продолжала свою деятельность в условиях Империи Аттилы и Среднего Поволжья. Для древнечувашской цивилизации душой цивилизации болгар было стремление к миру, добру, симметрии. Последним наказом кагана Великой Болгарии Кубрата были слова: «только вместе, мои сыновья, соединив силы, вы одолеете врага, сохраните мир и спокойствие в государстве».

Проточувашская, чувашская и новочувашская аристократия (элита) всегда стремилась к миру и добру. Для чуваш не богатство, а мир и добро - главный стержень и смысл жизни государя, человека. Государь должен быть человечным. Чувашский мир – это мир без мессианства, захвата и агрессии.

Мир в симметрии. Откуда это у чувашского мира (души чувашского народа). Думаем, что это отголоски былых контактов в условиях Средней Азии с буддизмом. В условиях гуннского государства часть болгар и сувар впитала элементы буддийской философии, а на Северном Кавказе – зороастризм. «Впитывание» шло через болгаро-суварскую жреческую касту. О расколе среди гуннской аристократии исследователь А.В. Гадло пишет так:[11] «Достоверные сведения Аммиан сообщает только с того момента, когда гунны оказались в низовьях Дона. Здесь гунны напали на алан, «которые граничили с грейтунгами» (остготами) и которые, видимо, по месту своего обитания в низовьях Танаиса (Дона) назывались танаитами. Гунны произвели у алан-танаитов «страш­ное истребление и опустошение, а с уцелевшими заклю­чили союз и присоединили их к себе». Готы-грейтунги не выдержали натиска гунно-аланского союза и бежали на Днестр.

Если экскурс Аммиана о гуннах очистить от общих мест и штампов и сопоставить его с той информацией о раннем этапе их движения, которая содержится в сочи­нениях Приска, Иордана и других авторов V—VI вв., то перед нами предстанет картина не внезапного, «слов­но снежный вихрь», вторжения, а широкого, шедшего в течение продолжительного времени переселения гуннов, в котором разгром алан-танаитов и нападение на грейтунгов-остготов были только одним из этапов. Внезапным появление гуннов могло казаться только тем из готов, которые жили в Прикарпатье. Восточные готы-грейтунги под предводительством своего короля Германариха «в течение долгого времени», как говорит сам Аммиан, пытались сопротивляться их вторжению. После смерти Германариха эту борьбу продолжал его пре­емник Витимир, который нанес им много поражений, а после его гибели — готские вожди, управлявшие союзом от имени его малолетнего наследника.

Алтай

Вторжению гуннов в Европу безусловно предшествовал период их концентрации в Азово-Каспийском междуморье — в области к востоку от Танаиса. Именно там, «расселившись на дальнем берегу Меотийского озера», гунны, как говорит Иордан, ссылаясь на Приска, «уве­личились до размеров племени», после чего стали «тревожить покой соседних племен». К этому же периоду, вероятнее всего, относится сооб­щение Иордана о том, что гунны подчинили себе алан, «обессилив их частыми стычками». Иордан явно имеет в виду не танаитов. По Аммиану, аланы накануне появления гуннов контролировали всю территорию междуморья от Меотиды и Киммерийского Боспора до горных проходов, ведших в Армению и Мидию (Иран). Втор­жение на земли танаитов представляло, таким образом, заключительный этап борьбы с аланами междуморья. Но и после победы Северный Кавказ еще не был поко­рен полностью. До начала 80-х годов гунны, видимо, не проникли на Тамань и не вышли на побережье Керчен­ского пролива, не взяли Пантикапей (Боспор) и не уничтожили его сельскохозяйственную периферию. В од­ной из своих речей, произнесенных перед Феодосием I, константинопольский ритор Фемистий говорил о хлеб­ной торговле с Боспором и Херсонесом, как о реально­сти его дней: «Ты видишь, что хлебные торговцы пла­вают… в Боспор и Херсонес...». Следовательно, юго-западный угол Предкавказья еще не задело передвижение гуннов. Представление о том, что гуннский поток шел через Боспор Киммерийский (так обычно реконструируют движение гуннов на запад), появилось впервые только в конце VI в. у Зосимы.

Остготский вариант предания о вторжении гуннов, который был, вероятно, через труд Аблавня сохранен Иорданом, удержал имя предводителя гуннов. В готской передаче оно звучало как Баламбер (варианты: Баламир, Баламур). Иордан называет его rex Hunnorum. Однако, как следует из сопоставления источников. Баламбер был предводителем только той части гуннов, которые разбили алан-танаитов и в союзе с оставшимися выступили против остготов. Аммиан, характеризуя общественный строй гуннов, говорит, что они «не знают над собой строгой царской власти и довольствуются предводительством кого-нибудь из своих старейшин». Одним из таких старейшин, очевидно, и был Баламбер.

Оказывая сопротивление аланам (по-видимому, при­соединившимся к Баламберу аланам-танаитам), король готов Витимир опирался на другое племя гуннов, которое он за деньги привлек в союз с собой.[12]

С конца VII века болгаро-суваро-барсильсие племена оседают на Среднем Поволжье. Кто повел племена на Север? Конечно аристократия (родоплеменная). Волжско-Камская Болгария просуществовала до 1236 г. И была разгромлена монголо-татарской ордой.

Куда делась болгарская аристократия?

1. Ассимилировалась (до 20%);

2. Была уничтожена;

3. Бежала («худые болгары»);

4. Ушла в русские земли.

Аристократия изменилась в условиях исламизации (татаро-ордынской и казанской), христианизировалась или оставалась в язычестве (этнической религии).

Н.В. Никольский о процессе татаро-исламской ассимиляции пишет, что соседями чуваш были русские, тюркские и финские племена; первых около 1551 г. в одной только Казани было более 60000 человек. Присурье в XV в. называлось «Русью». Татары жили вблизи Казани; черемисы, вотяки, мордва смешанно с чувашами, а также на северо-востоке и на западе от чуваш. Соседство с этими народами обусловливало влияние на чуваш язычества, мусульманства и христианства. Первое понятно само по себе. Об отатаре­нии, а, следовательно, и об омусульманении чуваш говорят 37 мусуль­манн - чуваш, имена, которых занесены в один документ XVI в. По свиде­тельству Лызлова, в 1508 г. чувашские князья и люди должны были уча­ствовать вместе с прочими в мусульманском празднике. К принятию исла­ма чувашами татары принимали принудительные меры: угрозы, лишение прав, телесные наказания. Русско-христианское влияние на чуваш под­тверждается русскими именами у некоторых из чуваш, а также и тем, что все чуваши Горной стороны и арские помогали Московскому государству в ею борьбе с Казанским.

1552 год был последним годом жизни Казанского царства. Под напором русских пал главный оплот ислама. Мусульманское правительство сменилось православным. Мечети и муллы лишились прежних привилегий; по всем мес­там были «наведены» русские люди; земли стали раздаваться русским людям; строились христианские церкви; право господствующей религии от ислама перешло к христианству. Почва для распространения христианства была расчищена. Многие чуваши крестились, крестились и другие инородцы.

Чувашские, мордовские, татарские князья, тарханы, мурзы привлекались к военной и сторожевой службе. Например, исследователь Н.В. Заварюхин в книге «Очерки по истории Мордовского края периода феодализма» писал так: «Потомки мордовских князей привлекались для несения сторожевой и казачьей службы на Дону. Они селились вперемешку с русскими и татарскими казаками вдоль Белгородско-Симбирской укрепленной линии. По данным Алатырской, Атемарской, Верхнеломовской, Керенской, Пензенской десятен, здесь служили 61 князь и 179 мурз из мордвы. Значительное количество мордовских князей и мурз проживало в Симбирском уезде. Там было 7 деревень-станиц служилой мордвы. В Казанской губернии, к которой относились Симбирский, Саранский и Пензенский уезды, в 1715 г. основную массу служилого населения составляли татары. Татарских дворов насчитывалось 1157, мордовских — 825, чувашских — 224.

Во второй половине XVII в. мордовские князья Бетай и Федор Сабановы; Терентий, Прокофий, Надежа, Илюшко Павловы; Евдоким, Яска, Венчанка Куломзины; Мамай, Акеньеска, Родай, Важен, Соло Мокшазаровы; Путила, Емельян, Нечай Издебергские; Никон, Федор, Савин, Никифор Тяпины; Иван Кунаевич, Иван Воинович, Живай, Андрей, Богдан, Ибрян Разгильдяевы; Данила, Живай, Мурзакай Ичаловы; Осип, Енай, Дементий Андреевы; Несмеян, Незван, Григорий, Кормила, Василий, Марка, Иван, Чинай, Шултай, Нехорош Богданович, Нехорош Буянович Еделовы и многие другие получили за службу в присурском регионе значительные земельные пожалования и денежные вознаграждения. Их потомки постепенно растворились в среде русского дворянства, чиновников канцелярий, торгово-промышленного люда, крестьянства и казачества.

Основателями большинства сел в Присурье являлись мордовские князья и их родственники. Ими созданы такие села, как Андреевка, Вечерлеи, Капасово, Паранеи, Луньга, Сабаново, Ромоданово, Ичалки, Тяпино, Азрапино и др.

В Мещере, центрами которой были Темников, Кадом, Шацк, Касимов, правительство в течение ряда столетий основную ставку делало на служилых татар-мишарей. По переписной книге за 1678 г., только в одном уезде Темниковском несли службу представители 26 татарских княжеских фамилий, в том числе Еникеевы — 57 чел.; Акчюрины — 50; Девлеткильдеевы — 32; Кудашевы — 31; Тенишовы — 19;. Бибарсовы — 18; Токшеиновы, Тугушевы — по 17; Дашкины — 15; Кугушевы — 7; Мансыревы, Макуловы — по 5; Дивеевы, Ишеевы, Кулуичаковы, Шихмаметьевы — по 4; Адашевы, Долоткозины, Утешевы, Шимамстьевы — по 2; Евсееаы, Ефаевы, Емашевы, Натеивы, Седехметьевы, Чанышевы — по 1. Всего в этой переписной книге упоминается 294 князя и 239 мурз. В 89 русских селениях уезда им принадлежало около 5 тыс. крестьян и бобылей.

Правительство поддерживало местных мурз, охраняло их владения: пахотные земли, бортные угодья, бобровые гоны и.т. д.».[13]

Процесс ликвидации чувашской аристократии ускорился в ходе петровских реформ. В начале XXI в. в российской исторической науке утвердилась классификация периодов развития российской цивилизации:

1. Восточнославянский (VIII – XIII вв.);

2. Московский (XIII – XV вв.);

3. Великорусский (середина XV – XVII вв.);

4. Императорский (XVIII в. – 1917 г.);

5. Советский (1917 – 1992 гг.);

6. Постсоветский (с 1992 г.).

Чувашская история связана с российской с середины XVI века. Чувашия вошла в состав России в июне 1551 г. Мы предлагаем назвать этот период «российской трансформационной эпохой», которая для чуваш начинается с июня 1551 г. и длится уже более 450 лет.

Для древнечувашской цивилизации мы вводим понятия:

1. Алтайская эпоха;

2. Северокавказская эпоха;

3. Волжско-Камская эпоха;

4. Ордынская эпоха;

5. Российская эпоха.

В развитии элиты мы предлагаем понятия:

1. Проточувашская элита (аристократия);

2. Болгаро-суварская элита (Великая Болгария, Сувария, Волжская Болгария);

3. Болгаро-чувашская (Золотая Орда);

4. Чувашская элита (Казанское ханство, Россия);

5. Новочувашская (середина 60 г. XIX в.).

В условиях российского государства М.П. Мчедлов делит развитие элиты (интеллигенции) на три этапа:

1. Дворянский этап;

2. Разночинский этап;

3. Пролетарский этап;

Процесс развития интеллигенции в России с 1992 г. не имеет однозначного названия. Исследователи пишут советский и российский.

С 1551 г. российская и чувашская история развивались в процессе синтеза. Реформы, революции, репрессии, войны – все эти события кровью проходили через все народы России. Поэтому разночинский этап формирования интеллигенции (элиты) можно видеть и в развитии новочувашской элиты. Процесс формирования «новочувашской» элиты вписывается в российский разночинский и пролетарский этапы. Ю.Артемьев, профессор ЧГУ в 2006 г. обратил внимание на утверждение писателя Уяра о бегстве чуваш (ассимиляции), «чуваш пускался в бегство, чтобы, словно песчинка, затеряться в бескрайних просторах России». Почему процесс начинает ускоряться в 60-70 гг. XX в. Чуваш бежит от действительности, не видит в своей родине защитника, не видит в своем соотечественнике друга, помощника, сородича. Современный чуваш старается меньше общаться со своими сородичами, чтобы не быть затоптанным.

Выводы

1. Генезис проточувашской элиты произошел в условиях Империи Хунну, Империи Аттилы, Западнотюркского каганата;

2. Трансформация аристократии продолжалась в условиях Северного Кавказа и Волжской Болгарии;

3. Чувашская аристократия сформировалась в условиях Казанского ханства и радикальной смены цивилизации;

4. Новочувашская элита стала формироваться в условиях российской цивилизации, пройдя разночинский и пролетарский этапы;

5. Проточувашская, болгаро-чувашская, чувашская родовая аристократия в условиях войн, геноцида и ассимиляции была уничтожена (приравнена к государственным крестьянам);

6. Новочувашская элита (интеллигенция), выращенная в условиях Яковлевского национального Возрождения, частично была истреблена в годы репрессий (1918 – 1953 гг.);

7. Чувашская колхозно-пролетарская интеллигенция, выращенная в условиях советского этапа Российской цивилизации, сохранила свои посты после 1992 г. Национально-региональная элита в условиях российского этапа продолжает трансформироваться в направлении ассимиляции и «самоедство»;

8. В условиях российской капитализации отрицательные черты колхозно-пролетарского менталитета в чувашской интеллигенции усиливаются. Ненависть, зависть, стремление «поставить подножку» другому чувашу, по И.Я. Яковлеву, становится правилом жизни. VII съезд Чувашского национального конгресса (март 2009 г.) вынужден был принять специальное обращение о прекращении «самоуничтожения» чуваш своими соплеменниками. В условиях экономического кризиса, к сожалению, ненависть и зависть находит более питательную почву.

Литература:

1. Никоноров, В.П., Худяков, Ю.С. Свистящая «стрела» Маодуня и «марсов» меч Аттилы / В.П. Никоноров, Ю.С. Худяков. – М., 2004. – С. 97-98.

2. См.: там же. - С. 99.

3. См.: там же. - С. 100-101.

4. См.: там же. - С. 102.

5. Крадин, Н.Н. Империя хунну / Н.Н. Крадин. – М., 2002. – С. 152.

6. См.: там же. - С. 153.

7. См.: там же. - С. 165.

8. Никоноров, В.П. См.: там же, - С. 222-224.

9. См.: там же. - С. 231.

10. Гадло, А.В. Этническая история Северного Кавказа в IV-X вв. / А.В. Гадло. – Л.,1979. – С. 26-27.

11. См.: там же. - С. 12.

12. См.: там же. - С. 13-14.

13. Заварюхин, Н.В. Очерки по истории Мордовского края в период феодализма / Н.В. Заварюхин. – Саранск, 2009. – С. 26.