НЕОБХОДИМ ИСТОРИЧЕСКИЙ ЛИКБЕС ДЛЯ ДЕПУТАТОВ ГОССОВЕТА, ПИСАТЕЛЕЙ И ПОЭТОВ ЧУВАШИИ

ТАФАЕВ Г. И.

НЕОБХОДИМ ИСТОРИЧЕСКИЙ ЛИКБЕС ДЛЯ ДЕПУТАТОВ ГОССОВЕТА, ПИСАТЕЛЕЙ И ПОЭТОВ ЧУВАШИИ

«Печалят гуси, пролетая!» —

Моя любимая поет,

И звуки песни, словно стая,

Меня берут с собой в полет.

 Земля родная далека —

 Деревня, Белая река.

Яков Ухсай

Что происходит в общественном сознании Среднего Поволжья? Изучая различные исследования татарских исследователей волосы становятся дыбом при анализе многих книг, пособий, монографий.

Тысячи фальсифицированных статей выложены в интернете, которые в условиях продолжающейся информационной войны навязывают массам альтернативные псевдоисторические концепции. Классическим примером может служить книга С.Х. Алишева «Болгаро-казанские и золоордынские отношения» [1].

Монография автора вся пронизана псевдоконцепцией «татары-болгары». Например, в разделе «Народы Казанского ханства в XV – первой половине XVI вв.» [1] автор говорит о болгаро-татарах и дискуссирует с другими учеными по данной концепции (кроме чувашских). В частности, автор утверждает, что «на исследователей этой концепции ярлыки периода со­ветского тоталитаризма, при этом не утруждая себя соблюде­нием правил элементарной научной порядочности. Так не бывает. Крупные, всемирно известные ученые, дореволюци­онные и советского времени историки, независимо друг от друга и одинаково выступавшие за преемственность болгар - татар и Болгар - Казань, заведомо не были такими, какими их пытаются показать монголо-татаристы. Неприлично издеваться над их памятью».

«Академик Ю.В.Бромлей так определяет этнос: «Под собственно этнической общностью (этносом) понимается как исторически сложившаяся на определенной территории ус­тойчивая многопоколенная совокупность людей, обладающих не только общими чертами, но и относительно стабильными особенностями культуры (включая язык) и психики, а также сознанием своего единства и отличия от всех других подоб­ных образований (самосознанием), фиксированным в само­названии (этнониме)». Это определение относится и к народности, и к нации.

Необходимо рассмотреть определения относительно болгаро-татар и золотоордынских татар. Первое - это террито­рия. Казанское ханство занимало лесостепное пространство Среднего Поволжья. Его территория стала немного меньше, чем была при Болгарском царстве, границы ее не доходили до Самарской луки. Территория собственно Золотой Орды располагалась в нижневолжских и яицких (южноуральских) степях. Разница очевидная, что видно и при рассмотрении экономической и культурной общности этноса, потому что территориальная общность — это не только общность земель­ной площади, а экономически и культурно освоенная этносом территория

Далее в определении сказано, что на этой территории дол­жна быть «устойчивая многопоколенная совокупность лю­дей». «В Казанском ханстве именно такая совокупность лю­дей существовала с болгарских времен, именно здесь многие поколения болгаро-татар жили на протяжении нескольких столетий, переживая процесс единения в одну народность, В Золотой Орде население состояло из разных кочевых племен, имевших свои племенные наименования, которые стали недавними жителями-кочевннками кипчакских степей. До­казательством этому служит этнический состав ногайцев XV - XVI вв., куда входили золотоордынские племена, - уйсуны, канглы, найманы, керенты, конгыраты, кеиегесы, мангыты, кип­чаки и некоторые другие. Все они сохранили свои племенные названия, «которые в настоящее время бытуют у ногайцев». Названия племен совпадают с именами монгольс­ких племен, покоренных в Монголии Чингисханом. Эти пле­мена кочевали, но степи по разным пастбищам без всякой потребности в единении, а затем вошли в состав казахов, уз­беков, ногайцев, крымских и польско-литовских татар. Это произошло потому, что они не осознали своего этнического единства, которого, как выясняется, и не было. В Золотой Орде не образовался какой бы то ни было народ.  В Казан­ском ханстве в течение XV - первой половины XVI вв. обра­зовался болгаро-кипчакский народ, о чем пишут все истори­ки-исследователи. И это «в отличие от всех других» золото­ордынских племен, казахов, узбеков, ногайцев, крымских и польско-литовских татар» [3].

Языковое различи по Алишеву представляется так. Мы (болгаро-татары) ногайского языка не понимаем. Р.Х.Керейтов и В.В.Трепавлов пишут, что ногайцы тюркоязычны, но не при­надлежат к волго-уральским татарам, были тюркизированы исходя из данных языка. Крымско-татарский язык нам тоже малопонятен, он из турецко-огузской группы, потому что крымцы состоят из тех же золотоордынских и турецко-огузских племен. Польско-литовские татары вообще потеряли свой монгольский и приобретенный тюркский язык.

 Татарский автор далее говорит о языковой общности нашего народа мы писали подроб­нее в статьях об образовании татарского народа. С ними можно ознакомиться в книге С.Х.Алишева «Все об истории Казани» (Казань, 2005). В этих статьях указывалось, что наш народ образовался путем слияния двух компонентов - болгар и кипчаков.

«Экономическая общность в данном случае имеет тоже боль­шое значение. В Казанском ханстве население вело оседлый образ жизни с многоукладным хозяйством, в первую очередь занималось сельским земледелием. Население Золотой Орды в основном занималось кочевым скотоводством, и хозяйство у них было натуральное. Оседлое земледелие у казанских та­тар идет от болгар, утверждают археологи, а кочевое скотовод­ство у золотоордынских племен идет прямо Монголии.

В культурном отношении Казанское ханство унаследова­ло от Болгарстана мусульманскую религию, которая была образом жизни многих поколений начиная с X в. Тогда ре­лигия являлась центральным стержнем культурного разви­тия. Общество и его члены всецело были под ее влиянием. Мелкие ремесленники своими изде­лиями торговали сами на рынке или на дому.

В источниках отмечено наличие в Казанском государстве многих видов ремесел: кузнечного, ювелирного, гончарного, металлургического, кожевенного, текстильного, кирпичного, деревообрабатывающего, мехового и др. Огромную роль иг­рало, как и в болгарское время, традиционное кожевенное дело. Юфть и сафьян, имевшие большую известность, по-пре­жнему назывались «болгари», болгарскими. Казанцы торго­вали ими в странах Азии и Европы».

Известно, что особенно широкое распространение полу­чила казанская обувь - ичиги, туфли, сапоги, в которых щего­ляли многие московские князья и бояре. Развито было и ювелирное дело. Татарские источники называют ювелиров «алтынчы» — золотых дел мастера, «кэмешче» - серебряных дел мастера. Есть сведения о том, что они «переливаху серь­ги, ожерелье». Большое значение имело текстильное ремес­ло. О развитии кумачного производства имеется следующее сведение: «...ходяще в красных ризах (кумач) и в зеленых, и в багрянах, и в червленых одеявшеся, шаствовати пред катунами (катуны - жены,  С.А) своими, яко цветцы полские, различно красящеся друг друга красивее и пестрее». Отсюда видно, что ткачество было на высоком уровне и тка­чи производили товары и для других стран. Этот вид ремес­ла был известен с болгарских времен, он культивировался и после падения Казанского ханства у казанских татар.

Известна красная и цветная посуда хорошего обжига, изготовлявшаяся местными гончарами. В раскопках в Каза­ни найдено множество остатков керамической посуды, и вся она изготовлена по болгарским гончарным традициям. По­добные находки в Золотой Орде представляют хорезмийские изделия. Об этом писали Б.Д. Греков и А.Ю. Якубовский в известном труде «Золотая Орда и ее падение».

В Казани обнаружены кожевенные, гончарные мастерс­кие, кузницы и мельницы. Такие же мастерские отмечены в Чаллынском. Елабужском и в некоторых других городищах» [4].

Чувашских историков и болгаро-чувашское население, конечно, крайне беспокоит такое античувашское отношение казанского автора. Где только можно автор исследует проблему в русле болгаро-татары. Обратив внимание на информацию, которую Алишев дает по марийцам.

Марийцы. Рядом с болгаро-татарами на севере и западе обитал марийский народ. В изучаемый период русские источники называют марийцев «черемисами» [6].

Обратите внимание «марийцы проживали с болгаро-татарами». Какая ложь и эту ложь читают марийское население Среднего Поволжья. А ведь им известно, что чуваши всегда были болгарами и что чувашский язык являлся примером для подражания. А болгаро-чувашская одежда была культовой одеждой. Тем более надо знать, что татары и их кыпчакский язык появился в Среднем Поволжье после разгрома Волжской Болгарии.

Рассмотрим позицию В.Д. Димитриева. Чувашский профессор писал: «Чувашизмы в финских языках Волго-Уралья начал исследовать Н.И. Золотницкий (1875). Чувашизмы в мордовском языке ис­следованы финским ученым X. Паасоненом к 1897 г. Им было обнаружено в мордовском языке более 100 чувашских слов. Пос­ле 1897 г. никто не интересовался этим вопросом. По всей вероятности, чувашизмов в мордовском языке значительно боль­ше. Чувашизмы в марийском языке исследовал к 1920 г. М. Рясянен. Чувашских слов, вошедших в марийский язык до сере­дины XIV в., он обнаружил более 500. В.Г. Егоров выяснил, что он в другом сочинении — о татарских словах в марийском языке (1923) —многие истинно чувашские слова приписал к татар­ским словам. М.Р. Федотов перечислил 1362 чувашских слова в марийском языке. Из них примерно тысяча слов могли войти в марийский язык до середины XIV в. Чувашские слова в удмурт­ском и коми языках изучены В. Вихманом, А. Рона-Ташем, в удмуртском — И.В. Таракановым. По неполным данным, в удмуртский язык вошло более 500 чувашских слов, в коми — 300» [7].

«Профессор Казанского университета И.Н.  Смирнов, участво­вавший в разработке теории болгарского происхождения чува­шей, в книге «Черемисы» (1889) так описывает «влияние волж­ских болгар на черемис»: «В настоящее время соседями чере­мис из тюркских народов являются чуваши и татары. Татарское влияние начинается в относительно позднее время — не ранее XIV в. К этому времени татары сами едва усвоили, вероятно, элементы болгарской цивилизации... По своему составу большая часть нетатарских заимствовании тождественна с словами чу­вашского языка. Говорить о культурном влиянии чуваш на че­ремис в настоящее время может показаться странным: чуваши ничем не культурнее черемис... Но чуваши не всегда были та­ким народом, как теперь. Существует весьма основательная ги­потеза, что это племя представляет собою потомков болгар, создавших цивилизации Среднего Поволжья. Рассмотрение заимствованных черемисами у чуваш слов показывает, что куль­турное воздействие тюркских народов на черемис было гро­мадно. Под тюркским влиянием у черемис создался переход от охотничьей жизни к скотоводству и земледелию, сложился осед­лый быт, домашняя обстановка, костюм, возникли торговля и связанная с нею экономическая дифференциация, явились за­родыши общественной организации, получили дальнейшее развитие верования. В период сближения с болгарами черемисы знали общефинскую коническую кету, которая, вероятно, сохранилась и до настоящего времени, исполняя функцию овина. Под болгарским влиянием развивалась дальнейшая история черемисского жилища: явилась курняя изба перт, сурт с очагом и дымовым окном возак, комака [чув. камака], тюнюк. Около избы поместились погреб нореп, баня монча [чув. монча, мунча], хлев для скотины... изгородь пахча [чув. пахча], сарай [чув. сарай], с воротами капка [чув. хапха]... Черемисин обзавелся скотом волик, который состоял из лошадей алаша [чув. лаша], и овец шорок, тага [чув. така], патя [чув. путек «ягненок»], познакомился с ценою покрытых травою пространств и обозначил их особым именем олох, научился устраивать для скота загороди в лесу и на лугах отар [чув. отар, утар], почувство­вал необходимость собирать скотину в стадо, охранять ее при помощи пастуха». Далее автор перечисляет заимствованные марийцами из болгаро-чу­вашского языка названия молочных продуктов, полеводческих и овощеводческих орудий труда, транспортных средств, сбруи и т. д., предметов домашней обстановки, термины, связанные с торговлей и товарно-денежными отношениями, расслоением общества на богатых и бедных, одеждой, обувью, украшения­ми, питанием, туалетом, поселениями, государственным уст­ройством, общественным и самейиым бытом, религией, кос­могонией, природой, климатом» [9].

«Чувашизмы VIII—XIV вв. в финно-угорских языках, по мнению В. Д. Димитриева. доказы­вают правоту ашмаринской теории болгаро-чувашской языко­вой и этнической преемственности, ярко свидетельствуют об установившейся в Волжской Болгарии болгаро-чувашской ци­вилизации, оказавшей огромное прогрессивное влияние на об­щественно-политическое, социально-экономическое и этнокуль­турное развитие венгерского, марийского, удмуртского, коми и мордовского народов. Чувашизмы очень важны для исследова­ния истории самого чувашского народа, волжско-камского и ка­занского этапов его политической, социально-экономической и этнокультурной истории. В этом параграфе ограничусь система­тизированным приведением переводов чувашизмов в венгерском языке на русский язык, свидетельствующих о состоянии эконо­мики, культуры и быта болгаро-чувашей к концу IX в.

До прибытия из Ханты-Мансийского региона в Южное Приуралье и Волго-Камье в V в. венгры занимались собиратель­ством в лесу и охотой. На новом месте они усвоили скотоводство и земледелие» [9].

 По Алишеву получается, что татары после разгрома Волжской Болгарии вдруг стали болгаро-татарами и, мол, они проживали рядом с марийцами – черемисами. Просто чудовищная ложь, которая навязывается в условиях информационной войны. С.Х. Алишев далее утверждает: «то название тогда охватывало не только марийцев, но и чувашей, и удмуртов, поэтому летописную «черемису» нельзя назвать народностью, т.к. она послужила лишь этнической основой позднейшей марийской народности. В XV в. марий­цы сами составляли не единое целое, а совокупность боль­ших групп родственного населения из горных, луговых, кокшайских и ветлужских черемисов, а также «черемисов», не объединенных в народность чувашей и удмуртов.

Марийский народ тогда разделялся на две части, раздели­тельной чертой была р. Волга. На правом берегу Волги про­живали горные марийцы, от г. Чебоксар до нижнего течения р. Суры. На левой стороне Волги жили луговые марийцы и занимали северные окраины Казанского ханства. Кокшайские и ветлужские марийцы располагались по бассейнам этих рек.

Луговых мари называли «олык мари», горных - «курлык мари», а «мари» на финно-угорском языке означало человек, муж. А. Курбский о них писал, что «6о тот черемисский язык не мал есть и.... собираются их глаголют, вящей двадесяттысящей войска». Соседями их на юге были болгаро-татары, на востоке - удмурты, на северо-западе они граничи­ли с русскими. Основная часть марийских земель по-пре­жнему с болгарских времен оставалась в составе Казанского царства.

Основными занятиями луговых марийцев являлись лес­ные промыслы, охота, бортничество, сбор ягод, грибов, орехов и др. На втором по значению месте стояло домашнее ското­водство: разводили лошадей, крупный рогатый скот, овец, домашнюю птицу. Этому способствовало наличие заливных лугов в поймах многочисленных рек и озер. Продукция ско­товодства шла на питание, ремесленное производство и мено­вую торговлю» [10].

Вновь ложка дегтя в чувашской истории.

- «Чуваши были народностью».

- «Чуваш называли черемисами».

- «Соседи удмуртов были болгаро-татары».

Путаница и по языку болгар, черемисов и даже мишер. Для доказательства правды по истории болгаро-чуваш мы приведем исследования В.Д. Димитриева. «Если в VIII—X вв. у болгар и сувар были племена, то и XII в, сформировалась болгарская (древнечувашская) народность. Чу­вашские слова (чувашизмы) в венгерском, марийском, мордовском, удмуртском, коми-премяцком и коми-зырянском языках, а также эпитафии XIII —XIV вв. с чувашскими словами свидетельствуют о том, что государственным языком в Волжской Болгарии был чувашский Я-язык.

Волжские болгары столетиями жили в мире и согласии с поволжскими и приуральскими народами, изредка вступали в столкновения с буртасами (речными осетинами, аланами), с середины XI в. на Волжскую Болгарию систематически совер­шали грабительские нападения Z-язычные кыпчаки (половцы). Мирные отношения Волжской Болгарии с Киевской Русью на­рушались походами последней в 977, 985 (тогда ни одна сторо­на не победила, договорились не воевать до тех пор, пока «хмель не утонет в реке, камень не всплывет из нее», но Русь не вы­держала условий договора), 994 и 997 гг. В 1006 г. Волжская Болгария заключила торговый договор с Русью. Владимиро­суздальские князья совершили походы на Волжскую Болгарию в 1120, 1164, 1172, 1183, 1186, 1220 гг. (сожгли и уничтожили г. Ошель). Из-за этих нападений в середине XII в. болгары пере­несли столицу из г. Болгар в г. Биляр. В XII в. сами болгары совершали ответные походы на Муром, Суздаль, Устюг и дру­гие русские города» [11].

  «Входившие в Волжскую Болгарию народы управлялись как болгарскими турунами и тарханами, так и собственными кня­зьями и старейшинами. Восточная мордва, венгры, марийцы, удмурты, коми-пермяки и коми-зыряне, временами, возмож­но, и часть кочевавших башкир платили государству дань в умеренном размере, несли трудовую, подводную, постойную и воинскую повинности.

О приобщении их к болгарской государственности, об их хозяйственных занятиях, культуре и религии, общественном и семейном быте свидетельствуют не только археологические и письменные источники, но и болгаро-чувашские слова (чувашизмы), вошедшие в венгерский язык до конца IX в., в мор­довский, марийский, удмуртский, коми-пермяцкий и коми- зырянский языки с VIII в. до 70-х гг. XIV в. В Болгарском улусе Золотой Орды до 70-х гг. XIV в. финскими этносами продолжа­ли управлять болгарские же чиновники под наблюдением та­тарских баскаков. Чувашизмы в венгерском языке исследованы 3. Гомбоцем к 1912 г. Им обнаружено 130 чувашизмов. Их чис­ло теперь доведено А. Рона-Ташем почти до 600. Его труд издан на английском языке и до нас не дошел. Сочинение 3. Гомбоца объективно свидетельствует как об уровне развития хозяйства и культуры болгаро-чувашей к концу IX в., так и о хозяйственно-культурном влиянии болгарской цивилизации на венгров» [12].

Далее Алишев отмечает, что «марийцы не имели письменности». Казанские татары не принуждали их принимать ислам» [12].

Мы считаем, что татарские миссионеры и казанская власть стремились закрепить свое влияние в  Чувашско – Марийском крае через принуждение к исламу. Аристократия принуждалась к принятию ислама (из Казани), только после такого шага чувашская и марийская  знать могла быть поддержанной властью ханства. Казанский булгарист ссылается на слова Курбского: «Оценка современниками экономики Казанского ханства представлена высказываниями Сигизмунда Герберштейна, Андрея Курбского и других. С. Герберштейн писал; «Эти татары культурнее других, так как они возделывают поля, и живут в домах, и занимаются разнообразной торговлей». Ученый немец отделяет, таким образом, казанских татар от золотоордынских: «Эти татары культурнее ... они возделы­вают поля», значит, золотоордынские не такие, они некультурные, т.е. не занимаются земледелием. А. Курбский, участ­ник взятия Казани, писал: «В земле той поля великия, и зело преизобильныя и гобзующи на всякие плоды; тако же и дво­ры княжат их и вельможей зело прекрасны, и воистину удив­ления достойни, и села часты; хлебов же всяких такое там множество, воистину вере ко исповеданию неподобно ... тако же скотов различных стад бесчисленные множества, и коры­стей драгоценных, наипаче от различных зверей ...куны дорогия и белки и прочие зверие... соболей множество» [13].

Но всем известно, что эти слова относятся к чувашскому народу. Именно Курбский после перехода реки Сура, увидев сотни и сотни чувашских крестьян во главе со своими князьями и,  впоследствии написал эти строки.

С. Герберштейн писал свои строки в 1521 году, а Курбский за сто лет до посещения князем Среднего Поволжья. За эти сто лет часть чуваш  из-за политических и экономических проблем приняла ислам и кыпчакский язык.

 Надо помнить, что ордынская власть не занималась земледелием. Мы можем сослаться на позицию В.Д. Димитриева: «произошел величайший катак­лизм — полное опустошение Болгарской земли, сопровождав­шееся геноцидом, что, вопреки голословным заявлениям не­которых представителей Казанской исторической школы, в пе­риод опустошения Болгарской земли не существовали ни Волж­ская Болгария, готовая перерасти в Казанское ханство, ни Жукотинское, Керменчукское и другие болгарские княжества, Ка­занское княжество с 1257 г. до начала 40-х гг. XV в. также не функционировало. В левобережье Волги на территории будуще­го Казанского ханства с 1370-х гг. мог существовать Казанский тумен, возглавляемый болгарскими князьями (Хасаном и др.). Оседлого татарского населения на территории будущего Казан­ского уезда не было» [14].

Мы еще раз хотим подчеркнуть, что татаро-кыпчаков с 1243 года осело до 50 тысяч человек, а с образованием Казанского ханства еще, но  не более 50 тысяч человек. Все они занимались не земледелием и ремеслом, а военным делом и управлением территорией. Продолжим далее по книге Алишева. Автор пытается удревнить мишар и считает, что они были мадьярами. Приведем три позиции:

1. Алишев С.Х.: «западноевропейских источников приведем два сообще­ния: первое - это анонимный рассказ в переводе Д.А.Хвольсона о переселенцах из Биляра в Венгрию; второе - рассказ венгерского доминиканского миссионера Юлиана. В анони­ме написано: «Bilers», то есть выселенцы из Биляра или Бол­гарии, болгары-мусульмане. Во времена мадьярского герцо­га Таксоны около 970 г. пришла в Венгрию толпа мусуль­манских приволжских болгар под начальством двоих брать­ев, Билла и Боксу, а затем, немногим позже, пришла и другая толпа под начальством некоего Хесена (Хасана).

Они были встречены дружелюбно, и им отвели место на левом берегу Дуная, где они основали город Пешт... Этих переселившихся из Болгарии мусульман называли в Венг­рии билерами, то есть болгарами и исмаилитами; впослед­ствии они играли важную роль в Венгрии в качестве откуп­щиков и управляющих финансами, несмотря на всевозмож­ные гонения и притеснения. Этот источник составлен в X в. и сообщает интересный факт о ранних болгарах.

Доминиканский же монах искал у Волги мадьяр (венг­ров), однако попал к золотоордынским татарам. Он сообща­ет, что был в Болгаре: «Великая Болгария — великое и могу­щественное царство с богатыми городами, но все там язычни­ки». Католики всех некатоликов называли язычниками. Юлиан далее сообщает, что из одного большого города выхо­дит пятьдесят тысяч бойцов. По-моему, эти монахи оши­бочно считали маджар-мадьяр - тогдашнее название миша­рей венграми-мадьярами, т.е. напрасно искали венгров. Маджары-мочары, позднее названные мишарями, отделилнсь от мадьяр-венгров еще в седьмом веке» [15].

Полная фальсификация. Напоминаем, что Юлиан посетил г. Болгар за 2-3 месяца до нападения монголо – татар и говорил венграми,.а татар – ордынцев в Волжской Болгарии еще не было. Только после разгрома волжских болгар монголо – татарами Батыя  и только с 1243 года можно говорить о  татарах – ордынцах.

2. Димитриев В. Д. пишет о венграх - мадьярах «Вместе с новым, проник­шим в их жизнь, они заимствовали и слова. Основная масса венгров в конце IХ в. покинула пределы Волжской Болгарии, обрела Родину на Дунае. Значительное количество венгров ос­тавалось на Нижней Каме, в бассейнах Кондурчи, Черемшана и Кинели до монголо-татарского вторжения в 1236 г. За не­сколько месяцев до вторжения монголо-татар их посетил вен­герский монах Юлиан, оставивший описание их жизни и быта. Тогда они были язычниками. Юлиан мечтал обратить их и католичество. Судьба их неизвестна. Во время разгрома Болгарской земли в 1236—1240 гг., позже — при полном ее опустошении в 1370—1431 гг. из них, вероятно, никого не осталось в живых.

По чувашизмам в венгерском языке, изученным З. Гомбоцем в начале XX в., можно заключить, что болгаро-чувашам к концу IX в. в их практической жизни было известно следую­щее.

I. В области природы, пространства и времени: поля, леса, горы, моря, стороны света (юг, север, восток, запад), измере­ние времени, ветер, туман, дым, пар, грязь.

II. Человек, отношения между ними, умения людей: ребенок, близнецы, пупок, колено, борода, лысый, великан, богатырь, храбрый, мудрец (мудрый), упрямый; человек умеет: высекать огонь, молоть, цедить, терпеть, жалеть, подметать, прекра­щать, крутить, трясти, сыпать, ссыпать, рассыпать, собирать­ся, убегать, исчезать, спотыкаться, возмущаться, оскорблять, позорить, досаждать, раздражать и раздражаться, быть шоки­рованным; у человека бывает горе; в обществе учитываются: заслуги, сила; существуют: свобода, причина (всему), вести (из­вестия), плата, выдача, свидетель.

III.              Употреблялись прилагательные: синий, желтый, белый, маленький, гладкий, приличный, кислый, кисловатый, терп­кий, несовершенный, порочный, лживый, ненастоящий, фаль­шивый.

IV.             Дом, постройки, домашняя утварь: шатер, сажа, хлев, ко­лодец, ворота, кол, скамья, стул, колыбель, зеркало, котел, метла, черпак, петля, щетина, песок.

V. Земледелие, деревья, растения: поле, стерня, пашня (ака), плуг, пшеница, ячмень, горох, конопля, хмель, трава, сор­няк, серп, жать, стог, гумно, кочан, плодоножка, борщевик, хрен, перец, гриб (кампа), сок, терн, ореховое дерево, ольха, ясень, полынь, лопух, камыш, цветок, ягода  («виноград» в Венгрии), яблоко, фрукт.

VI. Скотоводство, птицеводство, животные, птицы, насекомые: скот (богатство), корова, бык, теленок, баран, ягненок (ба­рашек), коза, свинья, боров, верблюд, борзая (собака), курица, цыпленок; олень, барсук, соня (кусай), лев, суслик, хо­рек, мышь, лягушка; галка, коршун, канюк, дракон; слепень, комар.

VII. Рыболовство: рыболовная снасть, западня (ло­вушка тапата), плот (рыболовный), лещ.

VIII.     Средства передвижения: узда, вожжи, ось, плот.

IX.           Ремесла, промыслы, орудия труда, торговля: кожевник, скорняк, портной, плотник, плуг, топор, кирка, серп, складной нож, путы (тренога), мята, зеркало (медное), колыбель, стул, гроб, щетина, клеймо (мета), знак, ступка, метла, торговец, плата, заем.

X.              Одежда, головные уборы, украшения: шерсть, кудель, вере­тено, щетина, застежка, наперсток, трепалка (тыла), закол (вер­ша), колпак (шляпа), сандалии, жемчуг.

XI.           Пища, питье: мука, крупа, пахта, пахтанье, месить тесто (дар), котел, дрожжи, простокваша (турах), маслобойня, тво­рог, сыр (чакат), тыква, орех, вино, кислое вино, фрукты.

XII.        Болезни: глазной гной, корь, гнида, веснушки, бородавка.

XIII.     Мифология, религия, письменность: ведьма, магия, жертвоприношение, чародейство, пир, буква (знак), письмо, писать.

Все то, чему научились венгры у болгар к концу IX в., сви­детельствует о том, что болгары имели вполне объективное пред­ставление о природе, пространстве и времени (еще в VII в. ду­найские болгары пользовались лунно-солнечным календарем); об анатомии и физиологии человека, его болезнях, характере и способностях, воле и силе; что люди жили в условиях госу­дарственной организации общественной жизни, когда существу­ют справедливые и несправедливые (порочные) отношения меж­ду ними; что дома и постройки были деревянные, но сохраня­лись и юрты (шатры); что болгары вели пашенное земледелие с обработкой полей плугами агабусь, жатву проводили серпа­ми, сжатый хлеб складывали в гумно, пользовались полевыми (борщевик, хрен) и лесными съедобными растениями, гриба­ми, занимались скотоводством (скот для них — основное бо­гатство), птицеводством, охотой, рыболовством; что болгары грузы перевозили не только вьюками на лошадях, но и на те­легах (вожжи были), знали речное судоходство (плоты); что они одежду изготовляли из самотканого холста, шерсти и кожи, среди ремесленников были не только кожевники, сыромятни­ки, плотники, но и портные; что у них были развиты товарно- денежные отношения, торговля; что они питались мясо-молоч­ными и растительными продуктами. Чувашские заимствования в венгерском языке сообщают мало сведений о религии и ду­ховной культуре, но определенно говорят о владении болгара­ми руническим письмом (им они пользовались еще в первом и втором этапах их этнической истории)».

Чувашский ученый далее указывает, что «приведенный перечень чувашизмов свидетельствует не толь­ко об уровне развития болгаро-чувашей к концу IX в., но и о том, что обозначенные большинством существительных пред­меты, заимствованные венграми, были характерны лишь для Волго-Камья, что основная масса венгров могла переселиться на Дунай только с Волго-Камья. Авторы, заявляющие о пересе­лении венгров на Дунай с Северного Кавказа, отождествляют этноним R-язычного тюркского этноса огур со словом угор, в доказательство своего мнения приводят чувашское слово дырла, означающее у венгров «виноград» [16].

Мухамедова Р.Г. (из книги «Татары мишары: историко-этнографические исследования / Р.Г. Мухамедова. – Казань, 2008. – 295 с.). «во второй половине XIX в. некоторые исследователи начали интересоваться мишарями как особой группой татар Среднего Поволжья. На повестку дня ставится вопрос и об их происхождении. Наибольший интерес в этом отношении пред­ставляет трехтомная монография В. В. Вельяминова-Зернва, которая содержит богатый исторический материал. В ней автор впервые высказывает свое предположение о происхож­дении мишарей. По его мнению, в бассейне р. Оки жило родственное мордве, тоже финского происхождения, племя «мещера» (мочар, можар), отатарившейся частью которого и являются татары-мишари. «Слово мочарин (и можар),—писал он,— сохранилось до сих пор в татарском имени «ми- шар», которым называет себя часть татарского по языку насе­ления (мещеряки) губерний Рязанской, Нижегородской, Пензенской, Саратовской, Симбирской и Тамбовской, состав­ляющая, как думать можно, отатарившиеся остатки прежней мещеры (можаров и мочаров)» . Независимо от нашего отношения к этой гипотезе, следует, однако, подчеркнуть, что она вызвала определенный интерес к изучению ранних этапов этнической истории мишарей. Так, В. В. Радлов также поддерживал «можарское» происхождение мишарей, считая, что термины мишар и можар родственны. «Так как переход гласного звука коренного слова «я» («а») в «и» совершился только в последних столетиях, то прежде это племенное назва­ние выговаривалось «мишар», что довольно близко к слову «можар», — писал он. А. Ф. Можаровский подкреплял гипотезу В. В. Вельяминова-Зернова топонимическими дан­ными. Он утверждал, что топонимические названия с именем маджар, можар в пределах бывшей Казанской губернии бытуют на правом горном берегу Волги. К этому же вре­мени относится выдвинутая Ф. Ф. Чекалиным на VIII Археологическом съезде бургасская гипотеза происхождения миша­рей. Он связывает «мещеру» с буртасами IX—X вв., о которых писали восточные авторы и русские летописи XVII в. «Русские летописи называли мещерой тот народ, который восточные писатели знали под именем буртасы» - писал он. Генетически связующим звеном между буртасами и мишарями (мещерой) он называет тюркоязычных можар (мачар). Эта гипотеза подкрепляется письменными источни­ками, в которых говорится о буртасах как о предках татар- мишарей. Здесь имеются в виду Писцовые книги XVII в. Алатырского уезда Симбирской губернии, в которых упоми­наются «буртасы — посопные татары».

Образование при Казанском университете Общества археологии, истории и этнографии (ОАИЭ), в задачу которого входило исследование местного края, ознаменовало новый этап в изучении татар Среднего Поволжья. С этого времени в «Известиях» общества начинают появляться от­дельные статьи, касающиеся культуры и быта мишарей. Так, в 1883 г. выходит работа В. А. Казаринова, в которой довольно подробно описываются особенности «мишарского языка». Работа интересна в том отношении, что в ней про­водится сопоставление мишарских и крещено-татарских слов.

К этому же периоду относятся статьи Е. А. Малова и В. К. Магницкого. Правда, оба автора преследовали чисто миссионерские цели. Так, Е. А. Малов утверждал, что миша­ри как по физическим данным, так и по языку и одежде близ­ки к русским, и сожалел, что они не христиане. В. К. Маг­ницкий, подбирая отдельные факты, стремился доказать, что мишари — «отатарившиеся чуваши».

«В статье, в которой приводится список мишарских селений Буинского уезда, он пишет: «Мы бы желали, между прочим, официальное при­знание особой народностью инородцев, именующих себя «ми­шар», и выделение этой народности из группы инородцев, именующих себя собирательным именем «татары», хотели бы повлиять, через господ членов комиссии, на выделение при предстоящей всеобщей переписи населения России «ми­шарей» из татар. Ежели бы во время переписи задавали вопрос «татарин» он или «мишар», мишари с достоинством ответили бы мишар». Далее он приводит факт, что чуваши Кузнецкого уезда Саратовской губернии мишарей называют «мижер». Выходит, что термин можар (мижер) в конце XIX в. все еще встречался, но только не в качестве само­названия, как утверждал В. К. Магницкий. Этим термином их продолжали называть чуваши. В XIX в. все мишари себя уже называли татарами. Все же статьи В. К. Магницкого интересны тем, что в них прослеживается некоторое сходство в традиционной культуре мишарей и чувашей.

В 1903 г. появилась значительная не только по объему, но и по ценности приведенного в ней материала работа татар­ского исследователя Г. Ахмарова. Наряду с разбором осо­бенностей мишарского диалекта в работе содержится богатый этнографический материал (предания и исторические данные о мишарях, особенности их имен и фамилий, описание их на­ружности, занятий и костюмов). В языке мишарей Г. Ахмаров находит много тюркских архаизмов; слова, характерные для мишарского диалекта, он относит к восточно-тюркским наречиям. В результате Г. Ахмаров выдвигает гипотезу о тюркском происхождении мишарей. К сожалению, он в своей гипотезе совершенно не учел роли дозолотоордынского тюркского компонента в формировании этнической основы мишарей. Г. Ахмаров не видел различия между касимовскими татарами и татарами-мишарями, считая тех и других ногайски­ми татарами, которые якобы переселились в правобережные районы Средней Волги в период Золотой Орды. Его гипотеза также страдает односторонностью.

Особенности мишарского диалекта привлекли внимание финского ученого Хейкки Паасанена, изучавшего тюркские заимствования в финно-угорских языках. В частности, он про­водил сравнительное исследование языка мордвы (каратаев) и мишарского диалекта татарского языка и обнаружил в языке каратаев около 20 древнетюркских слов, попавших к ним, по его предположению, из языка буртасов. Определенный интерес проявлял он также и к устному народному творчеству мишарей.

Интерес к быту мишарей и их происхождению начинает отражаться и в татарской печати начала XX в. Так, некоторое познавательное значение имеют статьи М. Акчуриной, опу­бликованные в 1911 и 1914 годах в журнале «Шуро». В своих небольших статьях она показывает положение жен­щины в патриархальной татарской семье, описывает ранние свадебные обряды мишарей: «кыз елату» (плач невесты), «чебелдек тегу» (шитье полога). В десяти номерах этого журнала за 1910 г. печатается публицистический очерк 3. Башири «Мишэрлэр» («Мишари»). В первом номере он пишет о своей встрече с известным венгерским этнографом Дьола Месореш, которая произошла в 1908 г., когда ино­странный ученый приезжал в Россию с целью сбора этнографического материала среди чувашей и татар, в том числе и татар-мишарей. Д. Месореш относился к категории тех вен­герских ученых, которые видели в мишарях потомков «отюреченных» мадьяров (венгров). Разговор с 3. Башири он, естественно, вел о мишарях. После этой встречи 3. Башири целый год жил среди пензенских мишарей, изучая их культуру и быт. В названном очерке он довольно подробно описывает быт мишарей, обстановку их жилого дома, одежду мужчин и женщин. Например, в одежде женщин, особенно в их головных уборах, он обнаруживает архаичные, имеющиеся и в женской одежде чувашей анатри формы (тастар, кашпау).

Он отмечает чрезмерную религиозность мишарей, безогово­рочное подчинение девушек воле отца в вопросах вступления в брак, большие свадебные расходы, народные празднеству»[17].

Таковы позиции В.Д. Димитриева, С.Х. Алишева и Р.Г. Мухамедовой по болгарам, чувашам, татарам, марийцам, мишари.

Литература:

1.     Алишев С.Х. Болгаро-казанские и золотоордынские отношения / С.Х. Алишев. – Казань, 2009. – 159 с.

2.     Алишев С.Х. Болгаро-казанские и золотоордынские отношения / С.Х. Алишев. – Казань, 2009. – С. 141.

3.     Алишев С.Х. Болгаро-казанские и золотоордынские отношения / С.Х. Алишев. – Казань, 2009. – С. 142.

4.     Алишев С.Х. Болгаро-казанские и золотоордынские отношения / С.Х. Алишев. – Казань, 2009. – С. 133.

5.     Алишев С.Х. Болгаро-казанские и золотоордынские отношения / С.Х. Алишев. – Казань, 2009. – С. 134.

6.     Алишев С.Х. Болгаро-казанские и золотоордынские отношения / С.Х. Алишев. – Казань, 2009. – С. 143.

7.     Димитриев В.Д. Чувашский народ в составе Казанского ханства – Чебоксары, 2014. – С. 109.

8.     Димитриев В.Д. Чувашский народ в составе Казанского ханства – Чебоксары, 2014. – С. 110.

9.     Димитриев В.Д. Чувашский народ в составе Казанского ханства – Чебоксары, 2014. – С. 110.

10.            Алишев С.Х. Болгаро-казанские и золотоордынские отношения / С.Х. Алишев. – Казань, 2009. – С. 143-144.

11.            Димитриев В.Д. Чувашский народ в составе Казанского ханства – Чебоксары, 2014. – С. 107-108.

12.            Алишев С.Х. Болгаро-казанские и золотоордынские отношения / С.Х. Алишев. – Казань, 2009. – С. 145.

13.            Алишев С.Х. Болгаро-казанские и золотоордынские отношения / С.Х. Алишев. – Казань, 2009. – С. 132.

14.            Димитриев В.Д. Чувашский народ в составе Казанского ханства – Чебоксары, 2014. – С. 148.

15.            Алишев С.Х. Болгаро-казанские и золотоордынские отношения / С.Х. Алишев. – Казань, 2009. – С. 19.

16.            Димитриев В.Д. Чувашский народ в составе Казанского ханства – Чебоксары, 2014. – С. 148.

17.            Мухамедова Р.Г. Татары-мишары: историко-этнографическое исследование / Р.Г. Мухамедова. – Казань, 2008. – С. 16-18.