Самоидентификация народов Среднего Поволжья в процессе цивилизационной трансформации

Тафаев Г.И.

ФГБОУ ВПО «ЧГПУ им. И.Я.Яковлева»

Самоидентификация народов Среднего Поволжья в процессе цивилизационной трансформации

Цивилизационное развитие народов Среднего Поволжья имеют более чем 4 тыс. летную историю. Наиболее древним среди народов Поволжья являются предки мордвы, марийцев, коми, удмуртов. Они оказались в этом крае до I в. н.эры пришли они из-за Урала (Уралии). Конечно, предисторией данных народов следует считать племена индоарийской языковой семьи (иранские народы). Третьим «эшелоном» пришли болгаро- тюрские племена (народы), которые говорили на R- языке (болгаро-чувашского типа). Четвертый пласт славяно- русский. И пятым «эшелоном» прибыли кыпчако- татарские племена. Кыпчаки в конце XI в., а татары в 1236 г.

Таким образом, можно показать все это в схеме.

Таким образом, пятью «эшелонами» и с разными хронологическими периодами на территорию Среднего Поволжья прибыли:

·     Ираноязычные племена;

·     Угро- финские племена;

·     Тюрско- болгарские (суварские);

·     Славяно- русские;

·     Кыпчако- татарские племена.

Перечисленные народы относятся к восточному типу цивилизации. Самоидентификация перечисленных народов строилась на языковом и религиозном единстве. Объединили конкретные народы образ жизни, например, кочевой образ, земледельческий или собирательский.

Исследователь С.А. Плетнева в монографии «Кочевники Средневековья» [1] о кочевой стадии писала, что значительная часть населения садилась на коней и в кибитки и вместе со всем имуществом и стадами начинала с боями пробиваться на новые места. Население принадлежало обыкновенно в на­чале движения к одной этнолингвистической группе, нередко уже достаточно сплоченной для того, чтобы на­зываться этнической общностью. Недаром у восточных средневековых авторов создавалось впечатление, что на­роды, с историей которых они знакомились, происходили из одного древа путем отпочкования от него отдельных ветвей. Действительно, в кочевых обществах постоянно происходил этот процесс выделения из более или менее сложившихся общностей родственных им новых этниче­ских групп. Вот как изобразил и подытожил этот про­цесс средневековый историк азиатских кочевых народов Рашид ад-Дин (XIV в.): «С течением времени эти наро­ды разделились на многочисленные роды, [да, и] во вся­кую эпоху из каждого подразделения возникали [новые] подразделения и каждое по определенной причине и по­воду получало свое имя и прозвище».

Однако отпочковавшееся «подразделение» по мере продвижения по степям в поисках свободного, т. е. за­селенного более слабым в военном отношении этносом района, начинало обрастать примыкающими к нему орда­ми или даже отдельными родами разных попадающихся на пути и мимоходом побеждаемых, а значит также разо­ренных и готовых благодаря этому к первой стадии ко­чевания племен и этнических общностей. В результате чем длиннее и дольше был путь, тем более изменялся этнолингвистический и антропологический состав первона­чально отпочковавшейся ветви. Появлялись предпосылки для создания новой этнической общности так же, как возникала благоприятная обстановка для сложения ново­го гражданского сообщества.

Мы отметили, что перечисленные народы относились к восточной цивилизации. Чем она отмечалась от западной? Исследователи считают, что под восточной цивилизацией подразумевается, прежде всего, Индия, Китай и Япония на протяжении гигантского временного промежутка: с середины II тысячелетия до н.э. - по XVII век н.э. - 3000 лет. За это время на Западе успели одна за другой смениться несколько цивилизаций.

Первой особенностью востоковеды относят консерватизм и устойчивость восточной цивилизации.

Восток очень гибок, он способен вобрать и переработать многие чуждые себе элементы. Так, по замечанию одного из крупнейших востоковедов, нашествия «варваров» (кочевых племен, живших на границах Китая и переживавших период рения первобытнообщинного строя) не только не уничтожили китайское государство, но даже не прервали его существования...

И даже в северной части страны, где образовались «варварские» королевства, эти королевства очень скоро перестали быть «варварскими», превратившись в те же китайские. Коренное китайское население этой части страны ассимилировало пришельцев и привило им свою цивилизацию. Как известно древнеболгарская (древнечувашская) цивилизация долгое время (до 71-68 гг. до н.эры) воевала с китайской. В современном чувашском языке присутствуют более 100 китайских слов, около 900 монгольских слов.

Варвары хунну боролись за «место под солнцем» и более 500 лет боролись с китайской земледельческой цивилизацией. Исследователь Н.Н. Крадин в монографии «Империя Хунну» в разделе «Великое противостояние» отмечает, что для этих целей было собрано и откормлено 240 тыс. лошадей для 100 тыс. всадников (не считая обозов). Войска были разделены на две равные армии, которым было приказано действовать самостоятельно.

Однако внезапного удара не получилось. Кочевники каким-то образом узнали о ханьском походе. Шаньюй Ичисе успел отправить семьи номадов и стада скота на север, развязав тем самым себе руки, и принялся ждать врага. Хунну не изменили своей тактике и не ввязывались в ближний бой. Они медленно отступали, держа ханьские войска на дистанции, и обескровливали их массированным обстрелом из луков.

Время было на стороне кочевников. Китайские войска изматывались, запасы продовольствия постепенно иссякали. Как часто бывает в истории, все решила случайность. В один из дней поднялся сильный степной ветер. Точная стрельба из луков в такую погоду была невозможной. Китайцы сразу же воспользовались этим подарком судьбы и, окружив с флангов войска шаньюя, пошли в рукопашную. Ичисе-шаньюю удалось прорвать окружение, но он потерял управление войсками. Диспозиция хуннской армии оказалась нарушенной. Временно во главе войска встал правый лули-ван. Тем не менее кочевники понесли ощутимые потери. По словам Сыма Цяня, хунну потеряли в этом бою 19 тыс. человек.

Дальнейший сценарий кампании в известной степени напоминает поход Наполеона на Россию. Некоторое время китайская армия еще двигалась вперед. Однако припасы быстро подходили к концу. Ханьцы захватили городок Чжаосиньчэн. Но хуннские городища не были настоящими большими городами. Китайцам не удалось там существенно пополнить запасы провианта. Степь же была пустой. И тогда ханьские военачальники были вынуждены дать приказ об отступлении.

Обратный путь оказался дорогой в ад. Многим из тех, кому удалось избежать смерти от хуннской стрелы в бою, погибли от голода и жажды по дороге домой. Китайцы потеряли практически всю свою конницу! По дороге пало свыше 100 тыс. лошадей. Сколько же точно погибло людей, как совершенно правильно заметил Л.Н. Гумилев, Сыма Цянь стыдливо умалчивает.

Поход второй китайской армии оказался более успешным. Вероятно, ханьцам удалось воспользоваться внезапностью и разбить войска левого сянь-вана. Всего было уничтожено и взято в плен более 70 тыс. кочевников [2].

Невзирая на войны и прогресс восточная цивилизация поглащала «варварские» хуннские земли. Империя гибла. Монгольские и татарские земли так же поглащались Китаем. Статичность развития общества закрепляло культ предков.

С.П. Плетнева отмечала, что мировоззрение или скорее религиозные представления и культы приобретали «частный» характер. Особенно ши­роко распространялся культ предков. Обряды, связанные с ним, выполнялись главами семей. Ритуалы более общих культов поклонения силам природы (солнцу, воде, земле), как правило, справлялись на общих съездах вождями орд и объединений. Жречества как отдельной «специализиро­ванной» прослойки, исполняющей основные культы, не было, хотя шаманы (гадатели, знахари) и представители «опасных» профессий (кузнецы, гончары), конечно, та­буировались, участвовали в культовых ритуалах и следи­ли за правильностью исполнения многочисленных про­низывающих жизнь кочевника обрядов (от рождения до инициации и погребения) [3].

В чувашском обществе до XIX в. сохранялся культ предков. Например, чуваши считали большим несчастьем и грехом умереть незамужней или неженатым человеком. Человек, приходя в этот мир, должен оставить после себя свое продолжение детей, воспитав их и научив всему, что умел сам, чему научили его родители — цепь жизни не должна была прерываться. Жизненной целью каждого человека было создание семьи и воспитание детей.

Многие исследователи отмечали, что чуваши больше заботились не о себе лично, а о благополучии семьи, о возвышении и упрочении своего рода. В этом как бы «отчитывались» перед предками, об этом молили верховных божеств. Поэтому понятно, что выбор будущих отцов или матерей, а затем и свадьба были одним из самых важных событий в жизни человека, семьи и всего рода...

Обратим внимание на похоронные обряды чуваш. Русские и чувашские этнографы замечали, что наиболее достойной и почетной считалась смерть в солидном возрасте, в окружении большого семейства. Умершего обязательно стремились похоронить в родном краю и по всем полагающимся традициям. И даже для людей, погибших на чужбине, устраивали могилы-кенотафы, то есть совершали все обряды и процесс захоронения, но без тела покойного.

По древним представлениям чувашей, все люди после смерти переселяются в другой мир (леш тёнче). Добропорядочные продолжают жить точно так же, как жили на земле, со своей семьей, родственниками, обязательно работая, но не зная никаких бед и горестей. Во время поминок они «навещали» своих живых родственников, которые угощали и веселили их. У злых, грешных людей ни в чем не будет удачи, они не смогут завести семью и будут страдать от холода и голода. И даже живущие родственники не в состоянии будут им помочь. Представления о рае (на небесах) и аде (в нижнем мире) появились с распространением мусульманства и христианства.

Почти в каждой чувашской деревне похороны имели свои особенности. К тому же на похоронные обряды сильно повлияли христианские традиции. Но в чувашских похоронах были (и до сих пор сохранились) очень древние элементы.

Обычно уже при жизни старый человек распределял, кто будет его мыть, делать гроб и копать могилу, заранее же готовил необходимые вещи.

Хоронить старались в тот же или на следующий день. Умершего обмывали. Причем просто так снимать с него одежду нельзя было, ее снимали разрывая. Посреди комнаты стелили солому и теплой водой с мылом обмывали все тело, затем одевали чистую одежду, в том числе сахман, головные уборы и рукавицы. В древности обязательно одевали все амулеты и серебряные украшения. Затем покойного укладывали на лавку, подстелив приготовленный войлок и подушку. В дом приходили соседи, приносили кто что мог: муку, солод, хмель и т. п., прощались с покойным.

В это время начинали делать гроб и копать могилу. На кладбище сначала совершали жертвоприношение, таким образом просили у него место для захоронения. Тот, кто начинал рыть могилу, сначала вырезал небольшой треугольный или квадратный кусок дерна (савап тапри или сер пуслана тапри) и откладывал его в сторону, потом полностью выкапывали могилу.

По наиболее древним традициям, гроб сразу опускали в могилу, и лишь потом клали в него покойника. Позднее это стало происходить в доме. В гроб клали монеты и некоторые вещи покойного, орудия труда: женщине — иголку, нитки, кусок холста, мужчине — нож, кочедык, музыканту могли положить его инструмент.

При выносе в дверях дома останавливались и покойного три раза раскачивали, просили благословения домашним. Еще раз останавливались в воротах: «Мы тебя увозим, посмотри на дом и хозяйство перед уходом!»

На кладбище отправлялись в повозках, на одной везли покойника, рядом усаживались самые близкие родственники и «женщины-плакальщицы». На другой телеге везли стружки, оставшиеся от гроба, солому, на которой мыли покойного, одежду, в которой он умер и т. п. Другие повозки везли родственников. При выезде из ворот двора, а потом и деревенских ворот женщины-плакалыцицы исполняли песню-плач. На кладбище опять исполнялась песня-плач. Покойного снимали с повозки со словами «Не бойся, опускаем тебя в могилу, благослови нас», осторожно укладывали покойного. С ним прощались, просили кланяться всем умершим родственникам и знакомым. Гроб закрывали крышкой. В некоторых местах первый кусок земли клали рядом с головой, в других — на могильный холм. Гроб накрывали крышкой и засыпали могилу. Перед этим каждый бросал на гроб горсть земли: «Пусть земля будет легкой!» После сооружения могильного холма на него устанавливали памятный знак в виде дощечки почтения — салам калак. Затем ели, пили и клали кусочки пищи на могильный холм. На прощанье обходили вокруг холма, притрагиваясь к нему руками. Домой возвращались не оглядываясь.

В это время дома начисто мыли полы и скамьи, варили кашу, курицу, пекли лепешки. Возвращающихся с кладбища встречали с ведром воды и полотенцем, все мыли руки. В древности обязательно мылись в бане, меняли одежду.

Хозяева угощали всех присутствующих, каждому раздавали по три нити, а тем, кто помогал в похоронах, давали по платку или куску холста, причем его не резали, а разрывали руками.

После похорон на третий и седьмой дни проводили поминки. На третий день — в семье, а на седьмой — собирали родню.

В кругу семьи же проводили поминки каждый четверг вечером в течение нескольких недель. В некоторых местностях этот срок продолжался в течение 40 дней (6—7 недель), а на 41 день совершали обряд юпа. В других местах, если человек умер весной-летом, то обряд юпа проводили осенью. (Современное название октября юпа — в честь этого обряда.) Если похороны состоялись осенью-зимой (после осенних поминок хывни), то обряд юпа проводили весной.

Обряд юпа был завершающим и самым торжественным во всем похоронном цикле. В древности он длился не меньше недели, и каждый день совершали свои обряды.

Восточный менталитет был виден в условиях Волжско- Камской Болгарии. В Болгарии (г. Биляр) сосуществовало множество религий, и даже ислам, непримиримый в отношении западного христианства, довольно спокойно уживался с традиционными языческими верованиями. Таким образом, какие бы потрясения не происходили, в древнеболгарском обществе основы цивилизации оставались не зыблемыми.

В условиях раскола древнеболгарской цивилизации общество делилось на:

·     Язычников;

·     Мусульман;

·     Зороастристов;

·     Христиан.

Самоидентификация с 922 г. формируется по языческому и религиозному признаку, но резкого деления еще не было (до 1229 г.- убийство Авраама Болгарского).

Исследователи отмечали, что отличие от европейцев человек Востока никогда не терял связи со средой обитания. Свои помыслы он направил не на создание механизмов, возмещающих собственное несовершенство, а на то, чтобы усовершенствовать свои душу и тело. Мир воспринимался им, как единое целое, и человек в этом целом не господин, а лишь одна из составных частей. А раз так, то цель человека - не вражда, а стремление быть с природой в гармонии и, познав основные ее законы, постараться не противоречить им. Так, философы Востока считали, что народы и государства должны развиваться естественным (природным) образом, беря пример с растений и животных, в жизни которых нет ничего лишнего, случайного.

Особенностью восточной цивилизации были не только культ предков, консерватизм, природность и сохранение традиций. Можно привести, например, традицию «калам».

Приходит весна, и в который раз человек убеждается, что ничто в мире не вечно, только процесс возрождения и умирания повторяется из года в год и одна жизнь переходит в другую.

Калам. Перед его наступлением обязательно нужно было вспомнить, почтить своих предков. Этому посвящался обряд калам. Он продолжался одну неделю и считался последней неделей старого года. В первый день калам топили баню, одевали чистую одежду. Специальный посыльный верхом на лошади ездил на кладбище — приглашал усопших. Для них же в бане оставляли воду, веник, мыло.

Вечером собирались в доме старшего родственника. Во дворе у священного дерева (столба или в ман кёле) закалывали жертвенное животное — гуся, петуха, курицу. Оставшиеся пух, перья там же сжигали. Считалось, что они предназначались умершим на перины и подушки. Птицу обязательно варили целиком. Обрядовой пищей также были каша, яйца, сыр, хлеб, лепешки, пиво. На столе или у столба зажигали главную большую свечу, а у двери к стене прикрепляли свечи по числу умерших родственников. В молениях приглашали предков за стол, уверяли, что будут их поминать, но просили живых не вспоминать — «Эпир сире асанатпар, эсир пире ан асанар». Кусочки от жертвенной пищи откладывали в специальную посуду — для умерших, специально добавляли лепешки для тех, кого, может быть, никто не поминает или кто умер неестественной смертью. Затем ее выносили во двор и выливали в ман кёлё или во дворе у воротного столба, или просто на улицу. Если всю эту пищу поедали собаки, то считалось, что предки благосклонно приняли ее. После начинался пир и веселье с песнями и танцами. Так в течение недели посещали всех близких родственников.

В.В.Путин в статье "Национальный вопрос", который опубликован в "Независимой газете" 23 января 2012 г. отметил, что
Для России – с ее многообразием языков, традиций, этносов и культур – национальный вопрос, без всякого преувеличения, носит фундаментальный характер. Любой ответственный политик, общественный деятель должен отдавать себе отчет в том, что одним из главных условий самого существования нашей страны является гражданское и межнациональное согласие.

Мы видим, что происходит в мире, какие здесь копятся серьезнейшие риски. Реальность сегодняшнего дня – рост межэтнической и межконфессиональной напряженности. Национализм, религиозная нетерпимость становятся идеологической базой для самых радикальных группировок и течений. Разрушают, подтачивают государства и разделяют общества.

Колоссальные миграционные потоки – а есть все основания полагать, что они будут усиливаться, – уже называют новым «великим переселением народов», способным изменить привычный уклад и облик целых континентов. Миллионы людей в поисках лучшей жизни покидают регионы, страдающие от голода и хронических конфликтов, бедности и социальной неустроенности.

С «обострением национального вопроса» вплотную столкнулись самые развитые и благополучные страны, которые прежде гордились своей толерантностью. А сегодня – друг за другом объявляют о провале попыток интегрировать в общество инокультурный элемент, обеспечить неконфликтное, гармоничное взаимодействие различных культур, религий, этнических групп.

«Плавильный котел» ассимиляции барахлит и чадит – и не способен «переварить» все возрастающий масштабный миграционный поток. Отражением этого в политике стал «мультикультурализм», отрицающий интеграцию через ассимиляцию. Он возводит в абсолют «право меньшинства на отличие» и при этом недостаточно уравновешивает это право – гражданскими, поведенческими и культурными обязанностями по отношению к коренному населению и обществу в целом.

Во многих странах складываются замкнутые национально-религиозные общины, которые не только ассимилироваться, но даже и адаптироваться отказываются. Известны кварталы и целые города, где уже поколения приезжих живут на социальные пособия и не говорят на языке страны пребывания. Ответная реакция на такую модель поведения – рост ксенофобии среди местного коренного населения, попытка жестко защитить свои интересы, рабочие места, социальные блага – от «чужеродных конкурентов». Люди шокированы агрессивным давлением на свои традиции, привычный жизненный уклад и всерьез опасаются угрозы утратить национально-государственную идентичность.

Вполне респектабельные европейские политики начинают говорить о провале «мультикультурного проекта». Чтобы сохранить свои позиции, эксплуатируют «национальную карту» – переходят на поле тех, кого ранее сами считали маргиналами и радикалами. Крайние силы, в свою очередь, резко набирают вес, всерьез претендуя на государственную власть. По сути, предлагается вести речь о принуждении к ассимиляции – на фоне «закрытости» и резкого ужесточения миграционных режимов. Носители другой культуры должны либо «раствориться в большинстве», либо остаться обособленным национальным меньшинством – пусть даже обеспеченным разнообразными правами и гарантиями. А фактически – оказаться отлученным от возможности успешной карьеры. Прямо скажу – от гражданина, поставленного в такие условия, трудно ожидать лояльности по отношению к своей стране.

За «провалом мультикультурного проекта» стоит кризис самой модели «национального государства» – государства, исторически строившегося исключительно на основе этнической идентичности. И это – серьезный вызов, с которым придется столкнуться и Европе, и многим другим регионам мира.

Выводы

1.  Народы Среднего Поволжья и Приуралья «дети Востока».

2.  Специфика «Востока» сквозит во всех делах чувашского народа:

·        Консерватизм;

·        Культ предков;[4]

·        Культ женщины- прародительницы;

·        Культ природы;

·        Культ традиции [5].

Литература

1.  Плетнева, С.А. Кочевники Средневековья. Поиски исторических закономерностей/ С.А. Плетнева- М., 1982- С.15.

2.  Крадин, Н.Н. Империя хунну/ Н.Н. Крадин- М.,2001.- С. 121-122.

3.  Плетнева, С.А. Там же.- С.16.

4.  Художник А. Миттов. Дорога в гору. Книга- альбом. Чебоксары, 2011.- 208 с.

5.  Минеева, В.А. Чувашское ткачество: Книга-альбом / В.А. Минеева- Чебоксары, 2008.- 182 с.