Фальсификация болгаристами источников по истории древнеболгарской цивилизации

Тафаев Г.И.

Фальсификация болгаристами источников  по истории древнеболгарской цивилизации

Институтом Археологии РАН в Москве в 2011 году издано коллективное издание «Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов» под редакцией А.Е. Петрова [1].

Издание является частью международного проекта, открытого в сентябре 2007 г. в Российской академии наук и проведенного круглым столом на тему «Фальсификации источников и национальные истории».  В сборнике анализируется фальсифицированная болгаристская «летопись» «Джагфар Тарихы». Ответственными редакторами данного сборника являются А.Е. Петров, В.А. Шнирельман, рецензентами были В.А. Тишков и П.Ю. Уваров. В краткой аннотации сказано, что издание является частью международного проекта, открытого в сентябре 2007 г. в Российской академии наук круглым столом на тему «Фальсификации источников и национальные истории», материалы которого представлены вниманию читателя. В этом коллективном труде представлены результаты исследования, посвященного изучению основных проблем определения и бытования фальсифицированных источников самых разных жанров: документальных, повествовательных, археологических, псевдоэтимологических, антропологических. Крупнейшие источниковеды, историки, археологи, лингвисты, археографы, антропологи провели анализ истоков, методики изготовления, презентации и пропаганды фальшивок, непосредственно связанных с идеологическим конструированием прошлого. Такие фальшивки, как Влесова книга, булгарская летопись, Джагфар тарихы, Албанская книга и другие, рассмотрены с помощью методов различных гуманитарных дисциплин. В статьях авторов представлены многообразие, региональная и хронологическая пестрота бытующих сегодня исторических фальшивок, являющихся характерным признаком формирования этнократических движений в современной России. Книга предназначена как для специалистов-источниковедов, так и для широкого круга читателей, прежде всего преподавателей и студентов гуманитарных дисциплин.

Нас, чувашских исследователей интересует фальсифицированная летопись «Джагфар Тарихи(ы)», которую оформил татарский учитель истории в 90 г. XX века. Фактически вся лжелетопись является не только фальшивкой, на что указывают исследователи Ю.Шамилоглы и А.Е. Петров, но и направлена против чувашей.

К сожалению, написанная в 90 г. XX века лжелетопись в 2001 году опубликована в Болгарии на болгарском (славянском) языке и, к сожалению, болгарские ученые активно ее включают в свои исследования как источник по древнеболгарской истории.

В переписке с Ангелом Христовым, который восхищается летописью «Джагфар Тарихы» мною было высказано замечаний, на что было сказано, что оно имеет место существования, а «R-языки и Z-языки диалект одного народа». Такая путаница в головах болгарских ученых Урало-Поволжского региона, конечно, вредит объективной науке. Некоторые чувашские писатели, краеведы и художники так зачитались и стали восхищаться «правдивостью», что обратились в начале XX века к В.Д. Димитриеву и Г.И. Тафаеву о необходимости ее издания на чувашском языке.

Мы ответили, что данное «исследование» фальсификация и посчитали, что ее не следует включать писателю в свои книги и нет необходимости переводить на чувашский язык. На 2012 год  чувашские историки не восхищаются античувашской «летописью». Понимание проблемы мы нашли у Медведева, когда он в 2009 году издал Указ «О создании комиссии по изучению проблем фальсификации российской истории».

Во введении сборника «Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов» отмечается, что исследование, результаты которого предлагаются в настоящем сборнике, были задуманы задолго до появления указа президента РФ о создании Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории независимо от него. И проблема, которая обсуждается на страницах данного сборника, возникла отнюдь не в самые последние годы. Специалистам давно известно, что развитие националистических движений и становление национальных государств сопровождается бурной активностью по конструированию национального мифа, призванного привить обществу или этнокультурной группе общенациональное самосознание и обеспечить крепкую солидарность, так необходимые для успешного нациестроительства».
      Тут, пожалуй, можно было бы согласиться с авторами, однако термин «развитие националистических движений» вместо термина «национальных движений» сразу выдаёт тенденцию авторов сборника к осуждению создания национального мифа.
«Так было в XIX веке, ставшем золотым веком формирования национальных государств, это продолжалось и в ХХ веке, ставшем золотым веком формирования национальных государств, это продолжалось и в ХХ веке в условиях распада империй и колониальной системы, то же происходит на наших глазах в начале XXI века, когда новые государства жадно ищут достойное для себя место в мировом сообществе. Еще недавно обсуждался вопрос о конце истории в смысле противоборства идеологий и путях развития гуманитарного знания в эпоху глобализации. Но едва ли не самым интересным феноменом этой эпохи стал всплеск интеллектуального и общественного национализма. «Войны памяти», исторические апелляции и счета между государствами-нациями, дискуссии об итогах конфликтов, исторической вине, территориальной укоренённости, культурной роли и наследстве – всё это в совокупности делает сегодня историю частью актуальной политики и фактором общественно-политической жизни» [2].

Не все гладко и у нас в республиках Среднего Поволжья и Приуралья. Процесс фальсификации истории народов Поволжья начался с середины XIX и ускорился с 40-50 гг. XX века. Наиболее активно в сфере фальсификации продолжают работать татарские исследователи. Сотни монографий и  десятки тысяч книг, учебников, учебно-методических пособий освещают историю этногенеза, проблемы культуры, особенно историю болгаро-чуваш с позиции псевдо истории «Джагфар тарихы». Причинами такого явления, по мнению А.Е. Петрова - «поиск национальной идеи». Исследователь отмечает, что «естественно, что такой процесс сопровождается поиском национальной идеи, которая в условиях высокого престижа научных знаний требует своего обоснования путём апелляции к научным достижениям. И парадокс нашего времени заключается в том, что в таких случаях идеологии пытаются апеллировать к рациональным аргументам для того, чтобы обосновать иррациональные представления».           
     Лично я не вижу тут ничего противоестественного. Все великие державы проходили тем же самым путём, так что к нашему времени именно иррациональные представления о мировой истории как истории европоцентричной  облечены в форму исторической науки. Из неё изъяты все моменты, которые заставляли бы в этом сомневаться. Но то, что было позволено Риму или Европе, теперь не позволено новым национальным государствам – именно об этом говорит авторский коллектив сборника в своем.
     «Речь идет, прежде всего, о сфере гуманитарных наук, призванных своим авторитетом подтвердить самобытность новой нации, без чего ее новое право оказывается под вопросом. А главным полем битвы оказывается история. Но если нации первого поколения формировались в XIX веке фактически одновременно со становлением профессиональной исторической науки, и их национальные мифы («большие нарративы») занимали пустующие квартиры в только что отстроенном здании мировой исторической науки, то на долю наций следующих поколений таких сияющих белизной отдельных квартир уже не оставалось, и им приходилось биться за комнаты в коммуналке, чтобы не остаться на улице. Приходилось делить былую общую историю, и процесс этот, разумеется, происходил и происходит отнюдь не безболезненно. Опыт показывает, что раздел и передел символических ресурсов происходит не менее драматично, чем решение территориальных и экономических споров» [3].

Споры среди ученых чувашской исторической школы, конечно, заглажены, мы не хотим обострять свои отношения с исторической сменой. Пытаемся проводить совместные конференции и семинары (без обострения проблем с булгаристами). Но, к сожалению, чувашское и татарское сообщества из-за историко-культурного наследия по этнической истории раскололись в конце XX века:

·        Болгаристов;

·        Чувашистов;

·        Суваристов;

·        Нигилистов.

Борьба чувашей за сохранение своей разной чувашско-болгарской истории продолжается и в XXI веке.  Региональные (татаро-казанские) историки стоят на позициях болгаро-татарской исторической школы. Недаром Ю.Шамилоглу в статье «Джагфар Тарихы»: как изобретатель булгарского самосознания» пишет, что «во время моего визита в Казань в июне 1998 года произошел забавный случай. Я прибыл в Казань на конференцию, посвященную источниковедению истории Золотой Орды. Последнее обстоятельство ясно характеризовало меня как специалиста в области татарской истории. Во время конференции ко мне подошли местные жители (не из числа ученых, принимавших участие в конференции), которые рассказали мне, ничего не подозревающему гостю, о неизвестной истории булгар Поволжья. Первым делом они заявили, что считают себя булгарами, а не татарами. Пожилой мужчина вообще назвал себя членом клана Дуло. Утверждение это меня поразило. И к нему я еще вернусь позже.

 Самая волнующая подробность, открытая мне, заключалась в том, что существует свод источников болгарской истории, сохраненный на протяжении XX века, но впоследствии скрытый органами КГБ. По словам моего собеседника, эти материалы появились вновь лишь недавно и были неофициально опубликованы в трехтомном издании под названием «Джагфар тарихы» (или «История Ягфара»). Написал их Бахши Иман в 1680 году. Один экземпляр этого сборника мне посчастливилось купить. Эти материалы, претендующие на роль подлинных исторических источников IX-XVII-XVIII веков, рассматриваются в роли первостепенного, скрытого от общественности исторического наследия булгарского народа, который сегодня, по мнению некоторых, получил ошибочные названия «казанских татар», «волжских татар» или просто «татар».

 Эта совокупность источников рождает несколько важных вопросов, которые я и постараюсь кратко рассмотреть, а именно: кто такие казанские татары? Кем были булгары? Каково было самосознание волжских булгар в прошлом? Является ли публикация этого сборника источников важной вехой в изучении истории волжских булгар и их потомков или же это сконструированная поделка? Каково соотношение между современным самосознанием казанских татар и современной же булгарской самоидентификацией? [4].

Как известно, татарское общество с XXI века  распалось на:

·        Болгаристов;

·        Татаристов;

·        Историков синтеза двух концепций этногенеза казанских татар.

Кто же такие казанские татары? Так ставит свой вопрос Ю.Шамилоглу. Исследователь отмечает, что «как я неоднократно замечал, история казанских татар, современной мусульманско-тюркской народности средневолжского региона, обычно рассматривается в виде сложной и порой противоречивой цепи самосознания: волжские булгары, мусульмане, татары и казанские татары. Самым близким к себе звеном в этой цепи казанские татары считают волжских булгар, средневековую тюркскую народность. Тем не менее, источники погребальных надписей волжских булгар указывают на более близкое сходство их языка с языком современных чувашей, а не казанских татар».

Автор, не ссылаясь на работы Н.И. Ашмарина, Н.Н. Поппе, а только на венгерских и татарских, делает верный вывод о том, что древнеболгарский язык Волжской Болгарии был R-языком болгаро-чувашского типа [5].

Верное понимание проблемы  древнеболгарского языка нас, чувашских историков, языковедов радует. Не только эпитафии (90%), но традиции болгар, которые Ибн-Фадлан описывал долгое время, сохранялись в языческом болгарском обществе да и болгаро-чувашей (позже). Так Н.И. Ашмарин о болгарских (древнечувашских) традициях писал, что «одно изъ нихъ то, говоритъ он, что в первую ночь, которую мы провели въ его стране, увиделъ я около часа передъ заходом солнца, что небесный горизонт сталъ весьма красенъ, а въ воздухе услышал громкие голоса и глухой шумъ. Я поднялъ голову и вот: облако, красное, какъ огонь, находилось близъ меня, изъ него-то и исходили шумъ и голоса, въ немъ видны были какъ бы люди и кони, а въ рукахъ этихъ фигуръ были луки, копья и мечи, я различалъ и представлялъ их себе. И вотъ, показалось другое подобное облако, въ которомъ я также виделъ людей с оружием и копьями, и оно устремилось на первое, подобно тому, каък один полк конницы нападает на другой. Мы были этимъ испуганы и стали с покорностью молиться Богу, а жители страны издевались над нами и удивлялись нашему поведению. Мы смотрели все, какъ одно облако неслось на другое, они то смешивались оба на некоторое время, то снова разделялись, что продолжалось до часа ночи; затем они исчезли. Мы спрашивали объ этом царя, и онъ нам объяснил, что его предки рассказывали, будто это поклонники дьяволов и отвергающие ихъ, которые сражаются каждый вечеръ и никогда не прекращаютъ своей борьбы. Вместе съ этим явлением, въ котором некоторые видятъ северное сияние, Ибнъ-Фадлана поразила краткость летней ночи в Болгарии. Ночь была тамъ столь непродолжительна, что, по словам царского портного, беседовавшего с Ибн-Фадланом, когда ставили на огонь горшокъ во время вечерней молитвы, то не успевал он свариться, какъ уже наступало время молитвы утренней.

Особые обычаи, встреченные путешественником въ Волжской Болгарии, также поразили его и запечатлелись въ его памяти. Встречаясь с царемъ, болгарин снималъ съ себя шапку и клалъ ее подъ мышку, мужчины и женщины ходили на реку и купались вместе, голыми, ничем не закрываясь одни от других. Однако при этомъ они никогда не позволяли себе предосудительные поступков, такъ каък неосторожные прелюбодеи навлекали на себя жестокое возмездие. Если же случалось, что кто-нибудь бывалъ уличенъ в подобном преступлении, кто бы только онъ ни был, то болгары вбивали в землю четыре кола, привязывали его к ним по рукам и ногам и рассекали его секирой, начиная от шеи и до самых бедеръ. Тому же самому наказанию подвергались и виновные женщины, а затемъ рассеченные на части тела преступников вешались на дерево. Совершенно такимъ же образомъ поступали у нихъ и с ворами. У другого арабского писателя, Ахмеда Туси, встречается известие, что если кто-либо из них убивалъ другого, то убийцу запирали в деревянный сундукъ, который потомъ вешали на высоком столбе, оставляя несчастного преступника умереть там от стужи или от солнечного зноя. Между прочимъ, мы обязаны Ибн-Фадлану следующимъ страннымъ известием: если встречали человека подвижного и сведущего в делах, то болгары говорили: этому человеку приличествуетъ служить Богу; поэтому они брали его, надевали ему на шею петлю и вешали его на дерево, где он оставался до техъ пор, пока не распадался на части. Существует довольно основательное предположение, что здесь идетъ речь не о ком другом, какъ о колдунах или о знахарях. Такое объяснение можетъ быть подкреплено показаниемъ одного араба, Абу-Хамида Андалуси, лично посетившего болгар в XII в. Относительно обращения последних с колдуньями онъ рассказывает весьма любопытную вещь. «Каждые двадцать лет, — передает этот писатель, — старухи в этой стране заподазриваются в колдовстве. Это производитъ сильное волнение в народе. Тогда собирают старухъ и, связав имъ руки и ноги, кидаютъ ихъ въ протекающую тамъ большую реку. Ту, которая выплывет, считают колдуньей и сжигаютъ, ту же, которая станетъ тонуть, объявляютъ невинной и освобождаютъ.

По словамъ того же Ибн-Фадлана, в болгарской земле весьма нередко бывали грозы; когда молния ударяла в чей-нибудь домъ, то после того болгары боялись приближаться къ подобному жилищу и оставляли его необитаемымъ, пока его не уничтожало время, такъ какъ они были уверены, что на месте, пораженном молнией, почиетъ гнев Божий. Аналогичные суеверные воззрения на удар молнии Френъ указываетъ и у другихъ народовъ, именно у вотяковъ и у калмыковъ[6].

Вновь следует обратиться к исследованию В.Д. Димитриева «О последних этапах этногенеза чувашей». Профессор замечает, что «блестящая жемчужина о тюркском языке в законченности и полноте» (XV в.) - свидетельствуют о том, что лексика и грамматичеcкий строй кыпчакского языка XIII—XV вв. в основном соответствуют современным языкам мишарей, казанских, крымских, астраханских, ногайских, сибирских татар, башкир и других кыпчакских народов. Об этом же говорят армяно-кыпчакские памятники XVI—XVII вв.

С образованием Золотой Орды территория Волжской Бол­гарии становится главнейшим оседлым улусом, житницей Зо­лотой Орды. Есть достаточно оснований считать первой, фак­тической столицей Золотой Орды г. Болгар, где начал чеканить   джучидские (золотоордынские) монеты еще хан Батый  с 1251 г. в Болгаре же чеканили свои монеты золотоордынские ханы Мунке и Беркей. Здесь чеканка монет Золото Орды продолжалась по 30-е гг. XIV в., причем до 70-х г. XIII в.  Болгар был единственным городом, чеканившим джучидские монеты (в столице Золотой Орды г. Сарае чеканка монет возникла лишь в 1282 г.). Болгар вплоть до второй по­ловины XIV в. являлся второй столицей, летней резиденцией золотоордынских ханов. С конца XIII в. в Болгаре и других городах Болгарского улуса переведенные из Средней Азии мастера строили каменные мечети, дворцы, палаты, бани и дома с подпольным отоплением .

Проникновение кыпчаков в Волжскую Болгарию происхо­дило еще в XI—начале XIII вв. Они нанимались в армии мно­гих стран. Не подлежит сомнению, что кыпчаки проникали и в болгарскую армию или же, оседая в Болгарии, занимались земледелием, ремеслами, торговлей. С образованием Золотой Орды проникновение поволжских западных кыпчаков, которых вначале называли саксинами, в Болгарский улус усилилось. Вооруженные силы Орды в улусе состояли из западных кып­чаков. Даруги, баскаки и другие чины ордынской администра­ции были выходцами не только из монголов и окыпчакизированных монголов, но и из кыпчаков-татар. Массовое проникно­вение западных кыпчаков в Болгарский улус вело к ассимиля­ции ими болгар, главным образом омусульманившихся горожан и части сельского населения. Болгарская археологическая куль­тура в значительной мере перерастает в оседлую золотоордын­скую, болгаро-кыпчакскую культуру. Однако А. X. Халиков и некоторые другие археологи игнорируют, не выделяют эту куль­туру, огульно объявляют ее продолжением болгарской культу­ры или даже нередко переносят эту новую, синтезированную, культуру в домонгольский период.

Еще в 30—40-х гг. XIII в., в связи с монгольским разорений ем городов и селений Закамья, часть болгаро-чувашского населения переселилась в лесные районы Приказанья, Заказанья, частью и на правобережье Волги. Во второй половине XIV -  начале XV вв. опустошение золотоордынскими эмирами, Тамерланом (в 1391 и 1395 гг.), ушкуйниками, а также русскими князьями городов и селений Болгарского улуса, в связи с усилением борьбы русского народа против Золотой Орды, привело к оттоку болгаро-чувашей из Закамья в Приказанье и Заказанье, а отчасти в центральные и северные районы Чувашского Поволжья, а также с правобережной территории, ныне зани­маемой Ульяновской областью, юго-западными районами Та­тарской АССР и юго-восточной частью Чувашской АССР, на север — в низовье Свияги, в центр, северо-восток и значитель­ными струями в северо-западную зону Чувашии. Закамье и покинутые населением территории правобережья превратились в «дикое поле». Образовались два основных района обитания болгаро-чувашей: 1) правобережный, преимущественно лесной район между Волгой и Сурой, отграниченный южными рубежами по приблизительной линии рек Кубня и Киря; 2) приказанско-заказанский район (в этом районе значительной был и численность кыпчако-татар).

Время и направления перемещения населения из Закамья с территории Ульяновской области и южной, юго-восточной частей Чувашской АССР, юго-западной части Татарской АССР хорошо прослеживаются на археологическом материале. Р. Г. Фахрутдиновым зафиксировано 1262 болгарских памятника в Закамье — центре Болгарского государства. Здесь, ввиду разгрома болгаро-чувашских городов и селений в XIII—XIV вв., они превратились в памятники. (Закамье повторно было засе­лено чувашами, татарами, русскими и мордвой лишь в конце XVI—XVIII вв.) На территории Татарской АССР севернее Камы (в Предкамье) Р. Г. Фахрутдиновым обнаружено всего лишь 203 болгарских памятника. На правобережье Волги (Предволжье), не учитывая многих памятников Ульяновской области и Чувашской АССР, Р. Г. Фахрутдинов перечисляет 390 памятников. А. П. Смирновым и В. Ф. Каховским в Чуваш­ской АССР выявлено и в значительной мере изучено 76 па­мятников. Количество болгаро-чувашских памятников на право­бережье, учитывая памятники на территории Ульяновской об­ласти и Чувашской АССР, превышает 500. Многие чувашские и татарские поселения Предволжья (правобережья) и Предкамья являются продолжением болгаро-чувашских селений XIII—XIV вв., они не превратились в археологические памят­ники, т. к. не подвергались разрушениям. Не считаясь с при­веденными фактами, А. X. Халиков и Р. Г. Фахрутдинов, руко­водствуясь в своих суждениях принципами автохтонизма, пы­таются обосновать непричастность чувашей к болгарам мало­численностью болгарских памятников на территории Чувашской АССР и объявить казанских татар единственными наследника­ми болгар на том основании, что большинство болгарских па­мятников обнаружено на территории Татарской АССР — в Закамье. Западную границу Болгарского государства они огранияивают рекой Свиягой. Между тем письменные и археоло­гические свидетельства доказывают, что устойчивая западная граница Волжской Болгарии проходила по Суре, а временами в ее пределы входили и земли западнее Суры. На основании исследования археологических памятников А. П. Смирнов и В. Ф. Каховский доказали, что юго-восточная Чувашия с IX— X вв. сплошь была заселена болгарами, а в юго-западной части и в северной половине Чувашии болгарские поселения от­дельными колониями появляются среди мордовских и марий­ских поселений с IX в.

Сохранилось много народных преданий о переселении чува­шей в центральные и северные районы современной Чувашии с верхней и средней Свияги, с междуречья средней Свияги и средней Суры, из Закамья. Получившие широкое распростра­нение по всей Чувашии киремети билярского Малим-хози (Мелем-хозя, Валем-хозя) и реже встречавшиеся киремети Чукету (Жукотин) также свидетельствуют о переселении болгаро-чувашей с левобережья — из районов Биляра и Жукотина .

С образованием в первой половине XV в. на развалинах Золотой Орды Казанского ханства приток кыпчако-татар в Среднее Поволжье получил новый сильный импульс. Основа­тель ханства Улу-Мухамед привел в Казань татарское войско в 3000 человек, и вскоре в ханство стали стекаться татары из остальных районов уже распавшейся Золотой Орды: из центра Орды, Астрахани, Азова, Крыма. На левобережье Волги, в, большом районе Приказанья росла численность кыпчако-татар, ушел усиленный процесс ассимиляции ими болгаро-чувашей, отчасти марийцев и удмуртов.

Вначале территория между Волгой и нижней Свиягой была занята болгаро-чувашами. Известный татарский ученый XIX в. К. Насыри, изучивший предания и другие материалы по истории селений Свияжского уезда, установил, что основателями многих селений Свияжского уезда, впоследствии ставших татарскими, были чуваши, переселившиеся из районов Болгара, Биляра и других мест, что чуваши вступали в брачные отно­шения с татарами и отатаривались.

Таким образом, формирование казанских татар, как крупной части татарского этноса, началось в Золотой Орде и заверши­лось в Казанском ханстве путем ассимиляции кыпчаками-татарами значительной части болгаро-чувашей и финно-угров. К та­кому выводу пришел еще в 20-х гг. нынешнего столетия Г. С. Губайдуллин. В обоснование теории кыпчакского проис­хождения татар большой вклад внесли Али-Рахим, А. Н. Самойлович, В. Ф. Смолин, М. Н. Тихомиров, М. Г. Сафаргалнев, Ш. Ф. Мухамедьяров, Э. Н. Наджип и др. Этой же теории придерживался Н. И. Воробьев в труде, изданном в 1930 г.

Казанские татары, сформировавшиеся в основном в первой половине XVI в., и в последующем, во второй половине XVI -начале XX вв., ассимилировали немало чувашей, марийцев, удмуртов, мордвы. Так, в Казанской губернии с 1795 по 1913 г. общая численность населения увеличилась на 233,7 %, численность русских — на 231,5, татар — на 325,2, мордвы — на 190,2, /чувашей — на 184,8, мари — на 171,5, удмуртов — на 135,5%. Весьма превосходящие темпы роста численности татар невоз­можно объяснить только естественным приростом.

Поскольку в состав казанских татар влилось большое коли­чество болгаро-чувашей, татарский и чувашский народы имеют родство по происхождению. Оба народа этнически родственны с марийцами, отчасти с мордвой и удмуртами.

М. 3. Закиев пытается утверждать, что кыпчаки проникали не в среду болгар, превратившихся в казанских татар, а в сре­ду чувашей и быстро ассимилировались с ними. «Правильность такого объяснения подтверждается, — пишет он,— данными ис­тории формирования башкирского этноса. Так, среди племен, образовавших башкирскую народность, булгарских было столь­ко, что они дали возможность Р. Г. Кузееву сделать справедли­вый вывод об этническом выравнивании татар и башкир на бол­гарской основе». Дается ссылка на с. 399 книги Р. Г. Кузеева. В действительности на 399 странице своей книги Р. Г. Кузеев пишет следующее: «Предки башкир, родственные или, по край­ней мере, в этноисторическом отношении близкие к племенам волжско-булгарского мира, в X—XII вв. в результате смешения с кочевническим притоком из восточных (сырдарьинских и приаральских) районов страны изменили направление этнического развития, которое в XIII—XV вв. для башкир и татар вновь сомкнулось в связи с мощной волной кыпчакского проникнове­ния. В обобщенном виде этот тезис можно сформулировать так: этническое развитие башкир и татар, которое, очевидно, от единой древнетюркской основы шло разными путями, в даль­нейшем дважды подверглось «выравниванию»— сначала на булгарской, а затем окончательно на кыпчакской основе». М. 3. Закиев непозволительно исказил позицию Р. Г. Кузеева, отбросив заключение ученого об окончательном этническом «выравнивании» башкир и татар на кыпчакской основе.

Гипотезе о прямой болгаро-татарской этнической преемст­венности сильно противоречило то, что в языке, материальной и духовной культуре, физическом типе казанских татар и ми­шарей почти нет различий. Письменные источники XIV—XV вв. показывают, что мишари сформировались на Мещере — в Тем­никове, Наровчате, Кадоме и Касимове — из переведенных из центра Золотой Орды кыпчаков-татар, не имевших никакого отношения к болгарам. Но А. X. Халиков стал объявлять, что и мишари произошли от болгар, хотя нет никаких данных о том, что болгары жили в перечисленных татарских городах, возникших в XIV—XV вв. Более того, он заявляет, что болгаризированы были и буртасы. Письменные источники свидетельствуют, что с буртасами, жившими чересполосно с мордвой, бол­гары часто воевали. Согласно исследованиям М. Р. Полесских, можно говорить лишь о болгаризации некоторой части буртасов. Заметим также, что совершенно беспочвенно утвержде­ние М. 3. Закиева о заселении среднего течения Оки тюрко­язычными мишарями со II в. н. э.

В первом, правобережном, районе дислокации болгаро-чувашей в конце XIV—XVI вв. перемещение тюркоязычного насе­ления на север сопровождалось частичным вытеснением гор­ных марийцев на левобережье, где они и поныне занимают об­ширный район, и ассимиляцией значительного числа их в про­должение двух столетий.

В XIII—XIV вв. произошло также перемещение с Верхнего и Среднего Присурья в центральные и северные районы Чувашии некоторого количества буртасов, о чем свидетельствуют названия ряда чувашских селений. Эти буртасы влились в состав чувашей.

Па территории центральной и северной Чувашии расселись, разумеется, и кыпчако-татары, однако в незначительном количестве. В топонимических преданиях чувашей рассказы­вается о татарских укрепленных пунктах в Чувашии, особенно в Присурье, о проживании татар в ряде чувашских селении и их слиянии иногда с чувашами. Многие татары в середине XVI в. оставили Чувашию и переехали в татарские районы Среднего Поволжья.

В период существования Казанского ханства немало русских полоняников (в основном пригнанных из русских земель кресть­ян) было размещено в чувашских селениях. В 1551 г., после временного занятия Шигалеем казанского престола, «полону христианского вышло с Горной стороны и из града из Каза­ни и из Казанской стороны 60000», и еще не все полоняники были освобождены и возвращены в русские земли. На право­бережье Волги их было много и в 1565—1567 гг.: «в татарских и чувашских селах и в деревнях живут полоняники с новокре­щены и с татары и с чувашею вместе, а пашни свои полоня­ники пашут не в разделе с татарскими и чувашскими пашнями смесь по полосам». В 1593 г. «многие де руские полоняники и неполоняники (т. е. самовольно прибывшие сюда русские полоняники и неполоняники (т. е. самовольно прибывшие сюда русские крестьяне.— В. Д.) живут у татар и черемисы и у чуваши и пьют с ними и едят содново и женятца у них». В XV—XVI вв. немалое число русских полоняников очувашилось и отатариось.

Как уже указывалось, второй крупный район обитания болгаро-чувашей в XIV—XVI вв. составляли Приказанье и Заказанье (они проживали и в Арской земле). В Казанском ханстве территория восточнее Казани называлась Чувашской даругой (позднее она стала называться Зюрейской «дорогой»). В первой половине XVI в. летописи упоминают об арских чувашах. Согласно данным писцовых книг Казанского уезда 1556—1558 гг. и 1602—1603 гг., а также другим источникам писцового делопроизводства и актовым материалам, во второй по­ловине XVI —первой половине XVII вв. в Галицкой, Алацкой, Зюрейской и Ногайской «дорогах» (даругах) огромного по пло­щади Казанского уезда известно около 200- чувашских селений. Некоторые из здешних чувашей еще в XV—XVI вв. переселились на правобережье Волги. Из исторических преда­ний известно, что ряд чувашских селений правобережья был основан переселенцами из северо-восточной части Казанской земли. Так, д. Итяково, из которой впоследствии образовались селения Хорапха, Хорнъял и Караньял (ныне в Марпосадском районе), была, по преданию, основана переселенцами из-за Вол­ги — из селения Чурачик «черемисской стороны». Переселенца­ми из селения Исменцы луговой стороны Волги была основана деревня Буяново Янтиковского района.

Чуваши-переселенцы из Приказанья и Заказанья обосновы­вались в северной, центральной частях, а со второй половины XVI в.— в юго-восточной и южной частях Чувашии при освое­нии «дикого поля». Судьбу чувашских селений Казанского уез­да показывает переписная книга Д. И. Кошелева Галицкой  «дороги» 1678—1679 гг. На листах 400—443 приводятся данные переписи под заголовком «Чювашские деревни и починки»: Ко­вали (была еще отдельная марийская деревня Ковали с 20 дво­рами), Мозяр Малый, Чюваш, Абаш, Большой Ряз, Мамедели, Ертуш, Чюравчи, Сеитово, Бигишна, Караккозя, Янн, Карадмен. Однако в них уже жили татарские ясачные люди: чува­ши к этому времени успели отатариться, но, по традиции пред­шествующих писцовых книг, эти деревни продолжали писать чувашскими. На листах 444—614 даны сведения о «черемисских волостях и починках». Раздел на листах 614 об.—625 называ­ется: «За Волгою рекою живут Галецкие ж дороги горные чюваша, а ясак платят с черемисою ровно». Здесь указаны дер. Сатышево, где оказалось 35 дворов ясачных чувашей, дер. на речке Шоре с 25 дворами «чюваши», дер. Кубня с 19 дворами «чюваши», дер. Матаково Курманаево тож «на речке на Буле», где состоял 51 двор «ясачной чюваши». Чуваши дер. Матаково заявили переписчикам, что в 1625 г. даны их дедам «за Вол­гою рекою по Алаторской дороге на речке на Буле пашенная земля и сенные покосы», и этими землями насильно завладели чувашские крестьяне дер. Сундырской и дер. Чекурской Сим­бирского уезда. Из ввозной грамоты, данной 30 октября 1625 г. чувашу Матаку Мангесеву из волости Красный Яр Галицкой «дороги» Казанского уезда, видно, что выделенная чувашским крестьянам земля была расположена на реке Буле между реч­ками Шурбут (в другом месте Шарбушор) и Хирширма. При­мечательно, что указаны чувашские названия речек, причем в низовом, укающем диалекте [7].

Вывод

1.                           Представление исследования чувашских авторов и Ю. Шамилоглы показывают, что все в исламской лжелетописи «Джагфар тарихы» является ложью, конечно, кое-какие даты они вставили, имеются имена каганов и т.д.

2.                           Наиболее фальсифицированной частью лжеисследования Саида Джагафара является раздел по истории Волжской Болгарии.

Литература

1.        Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов. – М., 2011, - С. 381.

2.        Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов. – М., 2011, - С. 5.

3.        Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов. – М., 2011, - С. 5.

4.        Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов. – М., 2011, - С. 275.

5.        О языке поволжских булгар и их связи с чувашами – 1973; Хакимзянов Ф.С. Язык эпитафии волжских булгар. М., 1978; Мухаметшин Д.Г., Хакимзянов Ф.С. Эпиграфические памятники города Булгара. Казань, 1987. О конце этого языка в результате эпидемии чумы – «черной смерти», 1991.

6.        Ашмарин Н.И. Болгары и чуваши / Н.И. Ашмарин – Казань. 1902 – С.21-22.

7.        Болгары и чуваши – Чебоксары, 1984, – С.35-40.