ИССЛЕДОВАТЕЛЬ АЛЛЕН ФРАНК О БОЛГАРИЗАЦИИ ТАТАРСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ

ТАФАЕВ Г. И.

ИССЛЕДОВАТЕЛЬ АЛЛЕН ФРАНК О БОЛГАРИЗАЦИИ ТАТАРСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ

Но дни будут идти, плестись,

На конце не поставишь точки,

Лишь в ушах вся истыкана жизнь

 Ремингтона щелканьем четким.

Все равно: не грустишь, грустишь –

Юность чьей-то пятой попрана.

 Соловьиная ночь, прости:

Поутру мне подняться рано.

Михаил Сеспель

Чтобы понять проблему «болгарской цивилизации» нам необходимо обратить внимание на деятельность исследователя Урало-Поволжского региона И. Н. Смирнова. Марийские, чувашские, да и татарские исследователи активно изучают научное наследство И.Н. Смирнова. Активно используют его понятие «болгарская цивилизация» В.Д. Димитриев и Г. И.Тафаев.

Как известно, будущий ученый болгарско- чувашской  истории по происхождению был марийцем. Приведем его биографические данные из пособия «история и культура марийского народа» [1]. В данном учебном пособии сказано: «И. Н. Смирнов (07.01.1856-15.05.1904) родился в селе Арино Моркинской волости. Его прадед (Андриян), дед (Яков), отец (Николай) работали священни­ками Моркинской и Аринской церквей. Они хорошо знали марий­ский язык. Яков Андриянович Смирнов на свои деньги открыл в Морках приходское училище, где учил грамоте детей местного населения. Очевидно, и Ивана ждала дорога в церковь, сан богослужителя. Поэтому родители не препятствовали его учебе в духов­ном училище, духовной семинарии в Казани.

Однако молодой И. Смирнов проявил завидный интерес к светс­кому образованию и в 1874 году поступил на историко-филологи­ческий факультет Казанского университета. С отличными знаниями по всем предметам в мае 1878 года выдержал выпускные экзамены и получил золотую медаль.

В 1881—1882 годах И. Н. Смирнов защитил магистерскую дис­сертацию, был избран доцентом кафедры всеобщей истории, полу­чил звание профессора. Он побывал за границей, где собирал науч­ный материал о славянах в архивах Венеции и Рагузы, знакомился с работами западноевропейских историков и философов. Через 7 лет после окончания университета состоялась защита его докторской дис­сертации по истории южных славян.

Не без влияния ссыльного эстонского ученого М. Веске (актив­но изучал язык и фольклор финно-угорских народов Средней Вол­ги) И. Н. Смирнов' заинтересовался историей и этнографией не­русских народов Казанского края. Он издал серию фундаментальных историко-этнографических монографий: «Черемисы» (1889), «Вотя­ки» (1890), «Пермяки» (1891), «Мордва» (1895) и несколько науч­ных статей. За эти работы в 1896 году он был удостоен Уваровской премии Академии наук и награжден Золотой медалью Императорского Русского географического общества.

Его труды, основанные на огромном фактическом материале, отличались свежестью взглядов и подходов к проблемам истории не­русских народов и получили широкую известность и научное при­знание. Очень скоро они были переведены на финский, французский языки. За свои исследования о финно-угорских народах Среднего Поволжья И. Н. Смирнов был избран членом Венгерского этногра­фического общества, финно-угорского общества в Гельсингфорсе (Хельсинки).

За свою короткую жизнь И. Н. Смирнов, а он умер от тяжелой и неизлечимой болезни, не достигнув и пятидесяти лет, написал по­чти 70 монографий, очерков, статей, отзывов, рецензий, в том числе «Очерки культурной жизни южных славян» (Казань, 1900—1904 гг.) в трех выпусках, ставших крупным достижением в русской славис­тике, «О значении знакомства с древним ‘миром», «Наброски из ис­тории финской культуры», «Доисторическое прошлое Поволжья», «Не­сколько слов о русском влиянии на инородцев в пределах Казанского края», «Задачи и значение местной этнографии» и другие.

Он оказал живительное влияние на формирование научных интересов и взглядов будущего профессора Н. В. Никольского (1878— 1961), который еще в студенческие годы (Казанская духовная ака­демия) этнографию коми, марийцев, мордвы, удмуртов изучал по его монографиям.

Долгое время в историко-краеведческой историографии И. Н. Смирнов считался одним из видных сторонников эволюцио­нистской школы в российской этнографии, занимавшим при этом ее буржуазно-либеральные позиции. Лишь в последние годы при­знается, что, в частности, его «труд «Черемисы» стал значитель­ным явлением в истории нашей науки... Многие положения и вы­воды книги И. Н. Смирнова не утратили своей научной ценности до настоящего времени и, бесспорно, должны быть в арсенале современного мариведения» (Г. Айплатов). Между тем ещё в 1974 году работа ученого получила не совсем лестную оценку. Вообще ему вменялось оправдание правительственной политики в Марий­ском крае, отрицание классовой борьбы и участия населения края в «первых двух крестьянских войнах эпохи феодализма в Рос­сии». Не признавалась оригинальность сочинения И. Н. Смирнова: якобы «многие фактические, цифровые и статистические сведения и материалы, а также толкование отдельных вопросов» оказались заимствованными у профессора Н. А. Фирсова.       

Скорее прав был профессор А. С. Архангельский, когда писал, что И. Н. Смирнов «создал себе прочное имя в русской науке, имя, которое с уважением произносят и русские, и зарубежные ученые, — может быть за границей чаще и больше, чем в России». Швей­царский профессор Андреас Каппелер, к примеру, очень высоко оценивал и оценивает вклад И. Н. Смирнова в исследование бога­той истории финно-угров России.

Как возникла работа И. Н. Смирнова? Вот как пишет сам ав­тор: «Предлагаемый вниманию читателей очерк возник из отчета, который автор должен был представить историко-филологическому факультету в качестве члена снаряженной этим последним весной 1888 г. экспедиции для исследования черемис и собирания предметов их быта» [2].

Составитель А. Андреянов отмечает, что И.Н. Смирнов писал о сильном влиянии тюрков на этноязык и этнокультуру черемис. В частности, отмечается: «Достоинством книги, на наш взгляд, является стремление выделить и увидеть в материальной и духовной культуре марийцев как свои особенности, так и заимствования, влияние другого компонента, особенно культуры соседних народов. По его мнению, в жизни, быту, духовной культуре марийцев преимущественно заметно влияние тюркских элементов, народов» [3].

К сожалению, автор не говорит о болгаро-чувашском влиянии. Он просто пишет о тюркском влиянии. Наиболее подробно о влиянии на черемис писали языковеды мира, а также региональные исследователи Н.И. Ашмарин, В.Д. Димитриев и другие. Недаром чуваш-горных иногда называли черемисами. В.Д. Димитриев в монографии «Чувашский народ в составе Казанского ханства в разделе «Об этнических терминах и источниках» писал следующее: «При использовании письменных исторических источников следует иметь в виду, что во второй половине XIV — первой половине XV вв. в русских летописях болгаро-чувашей нередко называли бясерменами, отличая их от татар, а в «Казанском летописце», указывая на бежавших в Приказанье и Заказанье чувашей после полного опустошения Болгарской земли в конце XIV — начале XV вв., автор называет «худыми (т.е. бедными. — В.Д.) болгарами».

«Вопрос о тождестве болгар, бесермен и чувашей проясня­ется и по сведениям о бесерменах-чувашах на реке Чепце в северной Удмуртии в XV—XVI вв. Первый документ, назы­вающий переселившихся на Чепцу болгаро-чувашей чуваша­ми, относится к 1510 г. Этот документ выявлен и опубликован М.В. Гришкиной. 18 декабря 1510 г. Московский великий князь Василий III выдал каринскому князю Девлечьяру Магмет Казыеву сыну жалованную льготную и несудимую грамоту на деревни в Чепецком стане Хлыновского уезда Вятской земли. В грамоте указывается, что «за ним (Девлечьяром. В.Д.) же де жили наши люди чюваша на Якимцове и на Иштинникове». А в жалованной грамоте Ивана IV от 6 мая 1542 г. трем казан­ским жителям было разрешено призывать на свои земли чува­шей из Казанского ханства. Каринские князья в челобитной Ива­ну IV указывали, «что-де ис казанских мест казанские люди вотяки и чувашене хотят идти на мое великого князя имя на на  Вятку жити, или у которых у вотяки и у чувашей жены их и дети в моей великого князя вотчине в полону (т.е. в плену. — В.Д.) на Вятке и они-де хотят приити на мое же имя на Вятку жити за своими женами и за детми, да не смеют-де идти без моего ведьма». Просители получили согласие Ивана IV. Из этой цитаты видно, что и в Казанском ханстве болгаро-чуваши назывались чувашами. Согласно сохранившимся доку­ментам, чепецкие чуваши с 1522 г. одновременно именуются и бесерменами и в XVI, и в XVII веках. И.Н. Смирнов считал бесермен древнеболгарским населением. Исследователь истории и языка бесермен Т.И. Тепляшина анализирует высказывания многих ученых об этимологии этнонима «бесермене» и этноге­незе бесермен. Она считает, что происхождение этнонима «бесермене» не связано со словом «басурмане». Как особая народность бесермене в письменных источниках появляются с конца XIV в. Они антропологически отличаются от татар, удмуртов и русских. «Покрой одежды, вышивки и головные уборы бесермен несколько напоминают чувашское». Она указывает на обнаружение в районе современного обитания бесермен болгарского погребения в с. Гордино. Исследуя язык бесермен, Т.И. Тепляшина приходит к выводу: «Язык бесермен подтверждает их булгарское (древнечувашское) происхождение. В фонетике и лексике языка бесермен сохранилось такого, что напоминает язык древнебулгарского типа» [4]

Далее о черемисах профессор отметил: «До конца XIV — начала XV вв. территорию нынешней Чувашской Республики севернее от реки Кубни между Сурой и Свиягой русские, начиная с XI в., считали черемисской землей. В связи с опустошением Болгарской земли, занимавшей территорию нынешних Самарской, Пензенской, Ульяновской областей, закамскую и юго-западную части нынешней Респуб­лики Татарстан и юго-восточную часть Чувашской Республи­ки, оставшиеся в живых «худые болгары» — чуваши — заняли указанную выше территорию нынешней Чувашии — «черемисы» (горных марийцев). Часть горных марийцев сохранилась в ны­нешнем Горномарийском районе Республики Марий Эл, дру­гая часть переселилась в Луговую сторону: ныне в семи райо­нах левобережья совместно с луговыми марийцами живут гор­ные; часть горных марийцев осталась в прежних местах, осо­бенно на территории Моргаушского района современной Чу­вашской Республики, и ассимилировалась с чувашами. Несмотря на такие перемены, русские люди продолжили называть на­селение Чебоксарского, Цивильского, Ядринского уездов «черемисами», «горными черемисами», а живущих в Свияжском, Казанском уездах XVII в. «худых болгар» и русские люди, и татары называли чувашами, марийцы — суасами. Вслед за рус­скими и западноевропейские авторы, писавшие в XV—XVII вв. о населении Среднего Поволжья, чувашей указанных трех уез­дов называли черемисами. На карте А. Дженкинсона 1562 г. на территории нынешней Чувашской Республики помещена над­пись: «Ceremise gorni». Князь A.M. Курбский, описывая поход русских войск на Казань в 1552 г., писал: «Егда же переплавишася Суру реку, тогда и Черемиса Горняя, а по их Чуваша зовомые, язык (в то время слово «язык» означало «народ», «эт­нос», а язык называли «речью» — В.Д.) особливый, начаши встречати по пяти сот и по тысяще их, аки бы радующеся ца­реву пришествию, понеже в их земле поставлен он, предре­ченный град на Свияге». В другом месте своей книги он пи­шет, что Иван IV в 1552 г. из Казани возвращался в Москву «подле Волгу, зело притрудными стезями, по великим горам лежащими, на них же Чювашский язык обитает». В этих ци­татах указывается не только на то, что под «горными череми­сами» следует подразумевать чувашей, но определяется и гра­ница территории, занимаемой ими в правобережье Волги от Свияги до Суры. Лингвист и этнограф Н.И. Золотницкий, имея в виду чувашей Чебоксарского, Ядринского, Цивильского, восточной части Козьмодемьянского уездов, писал, что болгаро-чуваши, утратив свою самостоятельность, с момента монголо­татарского завоевания (вернее было бы сказать: со времени опу­стошения Болгарской земли. — В.Д.) более 300 лет скрывались под названием «черемисов». Фактически, они не скрывались, в челобитных себя всегда именовали чувашами, но чиновники их называли «черемисами» [5].

Историк и этнограф В.К. Магниц­кий в ряде своих опубликованных работ мотивированно дока­зывал, что «горные черемисы» на самом деле являлись чуваша­ми. Его волновало то, что историки не учитывали этого обсто­ятельства, вследствие чего «все, что следует относить к чува­шам, приписывают их соседям, именуемым русскими «горны­ми черемисами», а сами именующими себя «мари». Путем ана­лиза многочисленных фактов этот вопрос разъяснен в статье В.Д. Димитриева. В русских источниках, следуя им — в запад­ноевропейской литературе XV—XVII вв. территорию между Су­рой и Свиягой севернее реки Кубни, до конца XIV — начала XV вв. занимаемую горными марийцами — черемисами, в ходе опустошения Болгарской земли освоенную чувашами, продолжали считать «черемисской землей» и ее обитателей называл «черемисами». Странно только, что на эту статью часто ссы­лаются представители казанской исторической школы, чтобы ложно «доказать», что чуваши являются не болгарами, а «чере­мисами».

«В некоторых списках «Казанского летописца» чуваши упо­минаются под 1508 г. По-видимому, таким списком пользовал­ся А.И. Лызлов при написании «Скифской истории», где он пишет об участии чувашей в торжествах в Казани в 1508 г. В опубликованных русских летописях наиболее раннее упо­минание этнонима «чуваши» относится к 1521 г. В письме к М.П. Петрову в июне 1925 г. Н.И. Ашмарин писал: «Все данные языка и истории говорят за то, что чуваши — потомки древних болгар, но если это так, то следует думать, что древние волж­ские болгары были известны под именем, под этим названием только у других народов, сами же называли себя чувашами». Нами высказано предположение, что в Волжской Болгарии па­раллельно употреблялись этнонимы сувар и суваз. В арабской графике нет смягченного «с», «з». Слово «суваз» произносилось в форме «сюазь», как и указывал Н.И. Ашмарин. Позднее оно перешло в «чюваш», «чуваш». С XI в. этнонимы «сувар», «сувазь» ни в каких источниках не встречаются, а слово «сувар» сохранилось лишь в названии города Сувар. Как уже указано выше, в IX — начале XIII вв. сформировалась древнечувашская (болгарская) народность путем объединения болгар, сувар и других болгарских племен, ассимилируя частично финно-уг­ров — марийцев и оставшихся в бассейне Нижней Камы, Черемшана, Кондурчи и Кинели венгров, которые к 1236 г. не все еще были ассимилированы (тогда у них побывал венгер­ский монах Юлиан). После опустошения Болгарской земли в конце XIV — начале XV вв. оставшиеся в живых болгаро-чуваши перебежали в Приказанье, куда еще в 70-х гг. XIV в. при­была большая группа болгар во главе с их князем Хасаном (чув. Хусан), основала в 1370 (по B.Л. Егорову) или 1376 г. (по Р.Г. Фахрутдинову) город Старую Казань (Иски-Казан по-та­тарски, Кивĕ Хусан по-чувашски), в Заказанье, где позднее об­разовались Верхняя, Средняя и Нижняя чувашские и другие даруги, в правобережье Волги между Волгой и Сурой севернее реки Кубни.

Все беженцы называли себя только чувашами, марийцы на­зывали их суасами, удмурты — бигерами (болгарами), бесерменами»[6].

1.     Таким образом, мы поняли, что влияние на черемис по утверждению Ашмарина было «как римляне». Получается, что языковеды мира отмечали, что в марийском (черемиском) языке до 1,5 тысяч болгаро-чувашских слов.

2.     По мнению чувашского языковеда Н. И. Егорова таких слов доходит до 3 тысяч.

3.     И. Н. Смирнов и Н.И. Ашмарин говорили о цивилизационном влиянии болгаро-чуваш на народы Среднего Поволжья.

4.     После монголо-татарского нашествия и разгрома Волжско-Камской Болгарии значительная часть болгар ушла в леса Марий Эл и Удмуртии (Арской земли).

Монголо-татарское нашествие 1236 г.

 

                               Формируются:

 

                                                                              

1-3 Болгарский код (этногенез). В чем причина формирования болгарской идентичности у татаро-кыпчаков?

 

Исследователь Аллен Франк в монографии «Исламская историография и «булгарская» идентичность татар и башкир в России» много говорит о татарах и башкирах.

1. Термин «булгарская» он ставит в кавычках, то есть автор понимает, что оно условно для татар и башкир.

2. Чуваш автор не берет в расчет, а называет чувашских болгаристов «националистами».

3. Непонятно по какой причине зарубежный автор не относит чуваш к болгарам.

4. Непонятно по какой причине башкир относит к болгарам.

5. Всем понятно, что татаро-башкиры – это кыпчакский этнос и отношения к болгарам не имеет.

 

                                          разгром

 

                                                                        Ассимиляция болгар

 

Ассимиляция болгар

Аллен Дж. Франк в своем исследовании в разделе «Краткое этническое обозрение волго-уральских мусульман» [7] отмечает: «Данное исследование никак не претендует на то, чтобы быть историей волго-уральских мусульман, однако, сложность этнической ис­тории и истории общинной идентичности заслуживает некоторого краткого освещения. Национальные идентичности (т.е. исторически-этнические нации) появились на исторической сцене относи­тельно поздно, всего лишь в начале XX в., а их популярность - это результат внушения в советскую эпоху. Важным элементом в этом процессе было создание национальных историй, которые отбро­сили в прошлое (иногда в древность) существование простейших национальных групп, действительно существовало подобное дока­зательство или нет. Централизация национальной идеи советско­го стиля не только выжила во время распада Советского Союза, но и смогла развиться в Волго-Уральском регионе, особенно в нацио­нальных республиках Татарстан и Башкортостан. Необходимо до­бавить, что специалисты по татарской истории за пределами быв­шего Советского Союза в немалой степени оставались верны идее национальной истории татар» [8].

Далее автор указывает, что «В отношении национальных групп волго-уральские мусульмане разделились на две группы: татары и башкиры, каждая из которых с 1920-х гг. приобрела свою собственную «автономную» националь­ную республику внутри Российской Федерации, а также и сопро­вождение культурных институтов. Это умелое разделение, однако, опровергает очень сложную этническую историю в регионе, где мусульманские общества были разделены не столько ошибочными этническими линиями, сколько, возможно, частичным скрывани­ем некоторыми мусульманами своего происхождения и тонкими религиозными и общими различиями. Кроме того, использование этнонима «татары» для обозначения самой большой мусульманской группы в регионе также вносит путаницу. Этноним «татары» имеет длинную и сложную историю. Впервые он получил широкое исполь­зование в Европе и России после монгольских вторжений XIII в. для обозначения этих кочевников Центральной Азии (часто ошибочно пишется «тартар», и сегодня до сих пор встречается эта форма). Поз­же его стали использовать для обозначения центральных азиатов в целом, включая даже маньчжуров и их династию в Китае. В русском контексте он впервые был использован для обозначения централь­ных азиатов и первых тюркских мусульман-кочевников. Позже в России этот термин стал употребляться шире, для обозначения центральных азиатов в целом, были ли они тюрками, финно-уграми или сибиряками, были ли они мусульманами, христианами или язычниками. Этот термин также широко использовался для обозна­чения мусульман Кавказа [9].

«Волго-Уральском регионе термин «татары» обычно использовался русскими для обозначения местного мусульманского населения, часто видоизменяясь «волжские татары» или «казанские татары». С поднятием национального сознания мно­гие из этих волго-уральских татар приняли имя «татары» как своё собственное, одни по понятным историческим причинам, другие ради удобства. В советские времена «татарская национальность» стала включать в себя не только волжских татар-мусульман, но так­же и крещёных татар (волжские татары-христиане), крымских та­тар (после изгнания с их собственных земель), астраханских татар (смешанная группа, включающая ногайцев) и сибирских татар (ещё одна смешанная группа). Некоторые из этих групп имели этническую и политическую историю, не связанную с регионом Средней Волги, как, например, астраханские ногайцы и особенно сибирские татары. Другие, были этнически родственны с волго-уральскими мусульманами, но совсем не были мусульманами (т.е. крещёные татары), а крымские татары были «брошены» в татарскую националь­ность после их выселения в Среднюю Азию с целью покончить с официальным существованием отдельной нации крымских татар и представить на обсуждение (хотя бы бюрократически) их требова­ния о том, что их национальные обиды должны разрешаться в рамках советских законов» [10].

Такова позиция автора. Автор монографии сделал акцент на исламскую составляющую. Он не обратил внимание:

- на христиан болгаро-чуваш;

- на христиан болгаро-бесермян;

- на христиан болгаро-кряшен.

Вообще данные народы не рассматриваются А.Дж. Франком. Авторская позиция, конечно, однобокая. Он берет в расчет не этноязык, этнокультуру и этногенез народов Среднего Поволжья, а самоидентификацию по исламу, что не полностью научно – однобоко. Невозможно по одному исламскому (религиозному) критерию строить механизм «болгарской идентичности». Такой религиозный фактор ведет ученого (эксперта) к ложным выводам.

- чувашские ученые – националисты;

- татарские миссионеры оказывается несут правду истории и закрепляют «булгарскую идентичность»;

- получается, что Аллен Франк несет в себе цивилизационный (исламский) заказ.

В 2003 году в России была издана книга Самюэля Хантингтона «Столкновение цивилизаций» [11]. Можно сопоставить книгу-заказ А.Франка и позицию С. Хантингтона. Фактически они вписываются в понятие «информационной» войны. Кто кого? По А. Франку получается выращивание (конвертация-синтез) исламско-татаро-башкирской цивилизации внутри православной.

Именно в этом контексте и строится искусственное построение новой башкиро-татарской (болгаро-кыпчакской) цивилизации Золотой Орды и Волжской Болгарии.

 

Трансформация

1-3 трансформационный (политико-генетический) идеал булгарской самоидентификации. Фактически автор конвергенции (синтеза исторических эпох) формирует новую булгаро-кыпчакско-исламскую идентичность. Что дальше по А.Франку? «Они зачастую жили в регионах, где преобладали му­сульмане, особенно на одном из двух берегов реки Камы и на севере Башкирии. Наряду с казанскими татарами и мишарями существова­ла другая большая мусульманская община, т.н. тептяри. Исторически тептяри были единственной общиной, проживающей в местности Уральских гор с XVIII в., особенно в Башкирии. Тептяри имели оп­ределённые землевладельческие привилегии и, так как изначально не были исключительно мусульманами, стали таковыми к середине XVIII в. После того как советские переписчики тептяр 1926 г. не пос­читали их за отдельную нацию, они зарегистрировали себя либо как татары, либо как башкиры, хотя сегодня всё ещё очевидно существование тептярской идентичности в большей или меньшей степени» [12].

«Башкиры - это другая основная мусульманская община в Волго-Уральском регионе. Лингвистическое положение башкир было сложным, т.к. башкиры Северного Башкортостана говорят на диа­лектах, по существу не отличимых от диалекта казанских татар. С другой стороны, южные башкиры говорят на несколько другом тюркском диалекте, разделяя многие лингвистические особенности с казахами и туркменами, а литературный башкирский язык осно­ван на этих южных диалектах. Этническое происхождение башкир непонятно, но они упомянуты в трактате о путешествии Ибн-Фадлана как язычники, и многие учёные считают их произошедшими от средневековых венгров до их миграции в Центральную Европу. В любом случае есть небольшое сомнение, что исламизация башкир связана с исламизацией Золотой Орды под правлением Узбек-хана в XIV в. До XIX в. многие башкирские общины оставались степны­ми кочевниками, в отличие от татар, и сохраняли многие особен­ности степных общин Центральной Азии. Первое и главное - они сохраняли систему племенной и клановой идентичности, которая сохранилась и по сей день, особенно в Южном Башкортостане. Воз­можно, самая важная особенность сохранения отдельной башкир­ской идентичности датируется периодом имперской России, когда власти наделили башкир эксклюзивными землевладельческими правами и другими привилегиями. В результате башкиры стали привилегированной общиной, и многие мусульманские (и нему­сульманские) общины пытались зарегистрировать себя башкирами; часто подобные группы интегрировались в башкирскую клановую и племенную систему» [13].

 Далее автор пишет, что «Так во время имперской России внутри волго-уральской мусуль­манской общины существовало большое число этнических, общих и исторических различий, которые отличали одну общину от дру­гой. Поскольку эти различия определяли индивидуальные общи­ны, подобные виды идентичности не были неизменными, а скорее были гибкими и иногда частично совпадающими.

Тогда как выражения этнической и общей идентичности были центральными элементами в истории волго-уральских мусульман­ских общин, учёные имели склонность не замечать религиозного выражения идентичности. Игнорирование подобных элементов едва ли неожиданно в контекстах методологии советского или пост­советского происхождения и всё ещё распространено в бывшем Советском Союзе, но не менее очевидно в нескольких националис­тически вдохновленных работах, написанных на эту тему за преде­лами России. Этот факт указывает на недостаток упомянутой мето­дологии, так как община появилась естественным образом и была очерчена религиозными условиями среди народов Центральной Азии, традиционно охватывая и волго-уральских мусульман. Это было в не меньшей степени правдой для мусульман, чем для язычни­ков региона и местных христианских общин. Очень важно то, что религиозный компонент общинной идентичности был признан в Волго-Уральском регионе, особенно западные учёные признали, что многие волго-уральские мусульмане сохранили универсаль­ную идентичность, будучи «мусульманами», предположительно без отличия самих себя от других мусульман. В действительности, как ещё будет обсуждаться в этой книге, мусульманская идентичность» [14].

Автор считает, что «Точно также, как они стараются определить исторически неизменное татарское национальное существование, многие современные татарские этнографы часто обозревают гибкость идентичностей среди волго-уральских мусульман» [15].

Выводы:

1. В процессе Урало-Поволжской фальсификации с 40 г. XX века все успешнее «болгаро-татарская идентичность» закрепляется в массовом сознании казанских татар.

2. На XXI век стало 1,950 тысяч татар (Татарстан и 2 деревни в Чувашии).

3. Экономическое влияние казанских татар, как известно, закрепляется в этнокультурном, а также в исламско-болгарском направлении.

4. Национальная идентичность  формируется:

- болгаро-чуваши;

- болгаро-бесермяне;

- болгаро-кряшен;

- болгаро-татары;

- болгаро-ордынцы.

Литература:

1.     История и культура марийского народа: Хрестоматия. – Йошкар-Ола, 1998. – 216 с.

2.     История и культура марийского народа: Хрестоматия. – Йошкар-Ола, 1998. – С.15-16.

3.     История и культура марийского народа: Хрестоматия. – Йошкар-Ола, 1998. – С.16.

4.     Димитриев В.Д. Чувашский народ в составе Казанского ханства: предыстория и история. – Чебоксары, 2014. – С. 57-58.

5.     Димитриев В.Д. Чувашский народ в составе Казанского ханства: предыстория и история. – Чебоксары, 2014. – С. 59.

6.     Димитриев В.Д. Чувашский народ в составе Казанского ханства: предыстория и история. – Чебоксары, 2014. – С. 60.

7.     Франк Ален Дж. Исламская историография и «булгарская» идентичность татар и башкир в России. – Казань: РИУ, 2008. – 266 с.

8.     Франк Ален Дж. Исламская историография и «булгарская» идентичность татар и башкир в России. – Казань: РИУ, 2008. – С. 17.

9.     Франк Ален Дж. Исламская историография и «булгарская» идентичность татар и башкир в России. – Казань: РИУ, 2008. – С. 17.

10.                 Франк Ален Дж. Исламская историография и «булгарская» идентичность татар и башкир в России. – Казань: РИУ, 2008. – С. 18.

11.                 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / С. Хантингтон – М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. – 603 .

12.                 Франк Ален Дж. Исламская историография и «булгарская» идентичность татар и башкир в России. – Казань: РИУ, 2008. – С. 21.

13.                 Франк Ален Дж. Исламская историография и «булгарская» идентичность татар и башкир в России. – Казань: РИУ, 2008. – С. 22.

14.                 Франк Ален Дж. Исламская историография и «булгарская» идентичность татар и башкир в России. – Казань: РИУ, 2008. – С. 22.