ГЕРОИЧЕСКИЕ ВЕКА ДРЕВНЕБОЛГАРСКОЙ (ДРЕВНЕЧУВАШСКОЙ) ЦИВИЛИЗАЦИИ В УСЛОВИЯХ СРЕДНЕГО ПОВОЛЖЬЯ

ГЕРОИЧЕСКИЕ ВЕКА ДРЕВНЕБОЛГАРСКОЙ (ДРЕВНЕЧУВАШСКОЙ) ЦИВИЛИЗАЦИИ В УСЛОВИЯХ СРЕДНЕГО ПОВОЛЖЬЯ

Смерть кагана Кубрата, внутригосударственная борьба, Столетняя война с мусульманами привели к оттоку праболгар с Северного Кавказа, Дагестана и Причерноморья. Столетняя война болгаро-хазарских государств обернулась территориальной трансформацией.

Цивилизованные болгары (праболгары), сувары, хазары превратились в варваров (полукочевников). Смерть (ассимиляцию) и разгром праболгарские племена (носители R-языка) могли избежать только в случае ухода (бегства) или подчинения (пǎлхар - восставшие).

Болгары вновь, как и гунны в IV – V вв. оказались отброшены в период варварства.

· гунны (носители R-языка) – варварство;

· праболгары (носители R-языка) – цивилизация Северного Кавказа;

· праболгары (носители R-языка) – варварство в течение 100-150 лет (после 660 г. до IX в.). 200-летний период регресса, возвращения праболгар из цивилизации и земледельческой культуры в кочевую стадию.

Болгаро-суварский (праболгарский) регресс длился 200 лет и только в 20-40-х гг. X в. болгары стали оседать на земле Среднего Поволжья. Цивилизованный болгарин эпохи кагана Кубрата стал болгарином-варваром-кочевником.

А. Дж. Тойнби отмечает в разделе «Героические века», что милитаризация варваров в резервуаре - это их козырь. Вследствие экономической деградации они все меньше и меньше ощущают практические тяготы и лишения войны. Напротив, воина становится им выгодна, и они даже стремятся к ее эскалации, Это удивительное неравенство материальных последствие пограничной войны для противоборствующих сторон нашло свое отражение и в морали воюющих народов. Для граждан цивилизации, находящейся в обороне, пограничная война означает лишь растущее финансовое и психологическое бремя при тщетных попытках решить свои военные и политические проблемы. Для варваров, напротив, война – это не бремя, а удобный случай обогатиться, это не время лишений и забот, а пора подвигов и приключений. Борьба истощает цивилизацию, тогда как для воинственного варвара она – дыхание жизни. Этот огромный и постоянно растущий разрыв в психологическом настрое обрекает цивилизацию, в конце концов, на неизбежное поражение [1].

По А. Дж. Тойнби:

1) милитаризация варваров (праболгар);

2) экономическая деградация (VII – X вв.);

3) эскалация войны (перемещение);

4) война – это способ обогащения и захвата;

5) война – это дыхание жизни.

Война по А. Дж. Тойнби обрекает цивилизацию на неизбежное поражение, но в условиях Волжско-Камской цивилизации война шла по пути закрепления оседания ( VII в. – 20-30 гг. X в.).

Археолог А. П. Смирнов в работе «Волжские булгары» о процессе оседания и закрепления территории за праболгарами пишет, что объединив многие племена Среднего Поволжья, Булгарское государство сыграло немалую роль в процессе этногенеза народов Поволжья. Без знания истории волжских булгар нельзя написать историю казанских татар, чуваш, мордвы, мари, удмурту и коми. Нельзя забывать, что волжские булгары явились основой, на которой сформировалось Казанское ханство и, наконец, история волжских булгар тесно связана с историей древней Руси, особенно с историей Владимиро-Суздальского, Рязан­ского и Московского княжеств.

Тесные культурные взаимоотношения булгар с Русью характеризуют период X—XIV вв. и вместе с тем этот период наполнен борьбой между русскими и булгарскими князьями за включение племен Поволжья в свою феодальную систему, борьбой, закончившейся присоединением Казани к Москве в 1552 году. Историческое значение Булгарского государства этим не исчерпывается. Его столица «Великие Болгары» являлась между­народной ярмаркой, где сходились купцы из разных стран тогдашнего цивилизованного мира — Руси, Византии, Арабского халифата, Хорезма и Китая. Все это делает понятным наше внимание к истории булгар.

Возникновение Булгарского государства обычно связывают с появ­лением в Поволжье в VII веке нашей эры кочевых булгарских племен, до этого обитавших в Приазовье. Об этом событии сообщают византийские источники, упоминающие о племенах булгар, родственных утургурам и кутургурам. Но этот весьма фрагментарный материал не позволяет воссоздать всю историю сложения Булгарского царства, и мы оказались бы бессильными в этом вопросе без привлечения данных апологии [2].

Болгары-варвары и болгары-цивилизованные с 20-30-х гг. X в. оказали серьезное влияние на местные варварские племена.

А. П. Смирнов о процессе этновключения пишет, что изучение археологических материалов среднего Поволжья и нижнего Прикамья, начиная с I тысячелетия до н. э. и кончая булгарскими, указывает на существование в культуре булгар многих элементов ранних культур края,— обстоятельство, позволяющее заключить о большой роли местных племен в формировании Булгарского государства.

Как уже отмечено, археологические памятники булгар и татар воспринимаются как одно целое. Это обусловлено большой трудностью определения материала. Большинство городищ, особенно крупных, существовавших в эпоху Булгарского царства, хотя и были разрушены во время нашествия монголов, но после быстро отстроились и продолжали существовать еще значительное время, а некоторые пережили и расцвет, как, например, город Великие Болгары. Необходимо вместе с тем учесть, что еще в ту эпоху их жизни, благодаря постоянным перестройкам и связанным с ними земляным работам, более древние наслоения пере­мешивались с более поздними, причем, естественно, перемешивались и вещи. В этом одна из причин, затрудняющих распределение вещей стра­тиграфически по эпохам, более ранней булгарской и поздней татарской.

Причиной того, что большинство исследователей не стремились раз­граничить друг от друга булгарский и татарский материал, было то, что культура народов Поволжья, входивших в Булгарское государство в период монгольского владычества, оставалась местной; в городах по-прежнему работали булгарские ремесленники, а на полях те же крестьяне; монголы не принесли с собой новой культуры, наоборот, они сами многое восприняли от булгар и культура Золотой Орды имеет много булгарских элементов [3].

Процесс оседания начинается с процессов появления городов и городищ на территории Волжско-Камской Болгарии.

На территории Горной стороны функционировали четыре крупных и достаточно хорошо укрепленных центров:

1) Ошель;

2) Тигашево;

3) Большая Таяба;

4) Веда Сувар (Чебоксары).

Центральная Болгария:

1) Болгар;

2) Сувар;

3) Биляр;

4) Казань.В Закамье вещи булгарские (в частности керамика) встречаются, а очень незначительном количестве. Большинство памятников, городища и могильники типично туземные. Здесь, в Закамье, мы знаем ряд иссле­дованных городищ по Ижу — Тойме, по которым эту границу можно проследить довольно точно. Такие памятники, как Кашан и «Чортово городище», находящееся около Елабуги, носят уже иной характер, по остаткам построек и по бытовому материалу являясь своего рода фор­постом булгар.Западная граница охватывает восточную часть Чувашии, северо-западная же ее часть лежала вне границ Булгарии, хотя население нахо­дилось под сильным влиянием булгар. Археологические исследования, проведенные в Чувашии за советский период, открыли на территории республики ряд булгарских городищ. Наиболее важным из них является крупное городище четырехугольной формы, расположенное в бассейне р. Булы, около деревни Большая Тояба (Таяба). Оно окружено мощным валом от 6 до 10 м высоты. Точная его датировка установлена Третьяковым на основе керамического материала. Находка гончарной посуды булгар­ского типа из красной глины с характерным зубчатым орнаментом заста­вила П. И. Третьякова отнести этот памятник ко времени волжских бул­гар. Близ этого городища экспедицией Государственной Академии исто­рии материальной культуры в 1931 году было открыто у деревень Боль­шой Яльчик, Байбатырево, Байтериково и Рабузи несколько селищ, дав­ших точно такую же керамику; она представлена большими округлыми горшками с поперечными ручками и гладкими кувшинами с одной руч­кой. Наряду с этой гончарной булгарской посудой встречается грубая, лепленая из теста с примесью толченых раковин, украшенная веревоч­ным орнаментом. Эта керамика, как можно судить по памятникам Са­марской луки, всегда встречается вместе с типично булгарской.

Городище этого же типа известно также около д. Тагашево. Оно окружено мощной системой обороны из трех рядов валов. Подобные городища встречаются и далее на восток и в большом числе известны по р. Свияге; описание их можно найти в работе С. М. Шпилевского. В этом районе встречаются также надгробия с надписями арабским шрифтом, датируемые временем Золотой Орды. Весьма интересны зем­ляные валы на территории Чувашии и на западе Татарстана [4].

Нас интересует военное дело болгар (праболгар). В V главе работы А. П. Смирнова «Волжские болгары» о высоком развитии военного дела или, как он его еще называет, «военного искусства» болгар пишет, что еще одно описание, дающее представление о тактике булгар, которое относится к 1183 году, было приведено. В нем довольно подробно сообщается о походе русских. Спустившись по Волге, они от­правились внутрь страны, оставив для прикрытия у лодок, у своей базы» Белозерский полк. После двухдневной задержки у Тухчин-городка рус­ские, вместе с перешедшим на их сторону булгарским полком, подошли к Великому городу. Булгары не встретили русских в поле, но при их при­ближении начали строить оплот — вынесенную вперед оборонительную линию. Русские разрушили оплот и загнали булгар в город, после чего осажденные «высылаху к ним с челобитьем». На помощь Великому городу двинулись окрестные булгары. Их отряды пошли на лодках и на конях не к Великому городу, а к месту высадки, где находился Бело­зерский полк, прикрывавший коммуникации и основную базу русских. Русские отразили удар, рубили булгар и «истопе их ту боле тысячи».

Рассмотренные летописные сведения говорят, прежде всего, о том, что булгары были слабее соединенных отрядов русских князей. Главным их войском была тяжелая конница, пехота же имела подсобное значение. Конная дружина, как можно судить по битве у Ошеля, выезжала вперед и осыпала врага градом стрел, стараясь нарушить боевой порядок противника.

Нужно думать, что следующим шагом должна была быть атака с фронта, с одновременными действиями конницы на коммуникациях про­тивника.

В этом отношении показательна стычка с Белозерским полком. Так­тика, применившаяся булгарами в столкновениях с русскими, оказывалась несостоятельной. Конница и в основном пешие дружины русских встречали налеты булгарской конницы и, сами переходя в атаку, загоняли булгар за стены их городов. Тактика булгар строилась в расчете на конницу, не приспособленную к взятию городов.

Она во многом напоминает тактику скифской кавалерии, которая вне­запными налетами и обстрелами приводила в смятение противника.

Подобная тактика была применена булгарами и при отражении татар в 1224 году. Из описания этого события (на стр. 49), пере­данного ибн-аль-Асиром, видно, что против монгол-кочевников булга­ры удачно применили свои тактические приемы, выработанные в степных же условиях. Прекрасная конница сохранилась у булгар-татар и позд­нее, в эпоху Казанского ханства. Эту конницу они не раз бросали в тыл русским во время осады Казани в 1552 году.

Но было бы неверным полагать, что крепостное строительство и строительство оборонительных рубежей стояло у булгар на низком уровне. За длительное время существования Булгарского государства оборона булгарских городов значительно эволюционировала. Позднее, в момент монгольского нападения, они сумели в продолжение трех лет сдерживать натиск монгол, а в период Казанского ханства Казань или, как ее еще называли, Новый Болгар, являлась первоклассной крепостью. Достаточно сказать, что из восьми попыток взять Казань русским только два раза, в 1487 и 1552 году, удалось овладеть этой крепостью. В создании оборонительных укреплений сами булгары были большими мастерами. Несомненно, также, что у ряда оседлых племен, входивших в состав царства, крепостное зодчество было сильно развито. Кроме того, им много помогали приезжие мастера с Востока, и, может быть, и из Руси, о чем можно догадываться по большому сходству в укреплениях [5].

Мы помним, что в Империи хунну китайские воины и начальники за деньги привлекались к службе в хуннскую армию. В последующем варвары-хунну служили (десятки тысяч) в синской (китайской) армии.

А. Дж. Тойнби о таких наемниках-варварах пишет, что неудивительно, что в такой ситуации цивилизация решается на крайние меры в попытке избежать своей трагической судьбы. Когда все ресурсы исчерпаны, остается последнее средство – попытаться использовать военные достоинства варвара против него самого. «Политика Срединного Царства должна использовать варваров против варваров», писал китайский философ II в. до н.э. Подобная политика, действительно, имеет шанс на успех. Во-первых, воин-варвар имеет существенные преимущества в пограничной войне потому, что он сражается на знакомой ему земле в знакомых условиях. Кроме того, он превосходит обычного имперского воина в храбрости, потому что в нем свежа любовь к оружию, тогда как имперский воин охладевает к оружию и войне. К тому же варвара можно купить дешевле, чем гражданина империи. Таким образом, обращение вооруженного врага в дружественного наемника выгодно вдвойне. Варварские отряды заметно слабеют с переходом части варваров на службу цивилизации. Кроме того, возможность постоянного дохода подрывает агрессивность варвара.

История военного дела и развития древнеболгарской цивилизации показала, что болгарская знать (эльтеберы) привлекала к службе на границе половцев-кыпчаков (после XI в.). Вербовка варваров (со стороны) была очень рискованным делом.

Английский историк отмечает, что все эти соображения побуждают правителей универсальных государств вербовать варваров в имперские войска и расселять их во внутренних районах империи. В этом отношении характерна политика Рима, кроме того, политика империи Хань, а также политика османов. Однако подобное средство защиты чревато катастрофой, которую оно призвано было предотвратить. Объяснение этого мнимого парадокса частью заключено в том, что противоположная сторона быстро принимает во внимание сложившуюся ситуацию и начинает усиленно готовить и обучать своих подданных, с тем, чтобы использовать заинтересованность в них к своей выгоде. Рим впервые столкнулся с этой проблемой в IV в. н.э., когда вспыхнуло восстание наемников. С тех пор история пестрит аналогичными восстаниями и бунтами. Если верить автору, весьма враждебно относившемуся к Феодосию I, то политика приобщения варваров к римскому военному
искусству не оправдала себя. Дисциплина в римской армии пришла в полный упадок, а разница между римлянином и варваром исчезла. Войска разных типов перемешались, даже командиров нельзя различать. Варвары-дезертиры, пришедшие в римскую армию из-за границы, чувствовали себя вольготно и могли спокойно вновь уходить домой, присылая вместо себя замену. Они это делали по собственному усмотрению, сами назначая сроки своей службы. Крайняя распущенность, охватившая войска, не была секретом для варваров, поскольку дверь была распахнута настежь и дезертиры передавали своим все необходимые сведения. Варвары видели, что римская политическая система столь дезорганизована, что самое время напасть на нее.

Говоря о вербовке варваров в болгарскую армию (Волжско-Камская Болгария), следует отметить, что в последующие годы (с 1236 г.) половцы-кыпчаки охотно переходили на сторону монголо-татарских войск. «Римская практика перехода и предательства» в условиях Волжско-Камской Болгарии повторилась. Были варвары-дезертиры, но восстаний наемников в Волжско-Камской Болгарии не было. Переходы наемников на сторону татар наблюдались.

Наемники-кыпчаки становились предателями, били и случаи отпуска. Например, после «бараньей битвы» в 1223 г. было захвачено до 4500 татар, убито болгарами до 500 воинов, а взятые в плен татарские воины были обменены на баранов. Все отпущенные воины в 1236 г. участвовали в осаде г. Сувар. Отпустив варваров, болгары открыли к себе дорогу другим варварам – татаро-кыпчакам.

Как отмечаем А. Дж. Тойнби, когда наемники так хорошо осведомлены о положении дел, они могут в один прекрасный день поменять хозяев и нанести удар по своим вчерашним патронам. Но все-таки следует пояснить, то же заставляет их выступить против своих нанимателей. Разве их личный интерес не совпадает с добросовестной профессиональной службой? Ведь они получат регулярное жалованье из имперской казны и доход этот больше и надежней, чем добыча, награбленная в результате случайных набегов. Да и жизнь их не была в большей безопасности, когда они искали удачи в постоянных стычках с империей. Если условия службы были столь благоприятны, почему же наемники становились предателями и возвращались назад к тем, от кого только что защищали римскую границу?

Болгары ждали и всегда воевали с соседями:

1) славянами (русскими);

2) буртасами;

3) кыпчаками;

4) татаро-монголами.

Археолог А. П. Смирнов отмечает, что об укреплениях булгарских городов мы можем судить по археоло­гическим материалам и по летописным сведениям, кое-что дают, и иссле­дования городища Великие Болгары Профессор А. С. Башкиров установил наличие деревянных конструкций в земляном валу, окру­жавшем город. К сожалению, разведочный характер работ не позволил исследователю развернуть работу, и прекрасно начатые раскопки не бы­ли продолжены. Раскопки 1946 года показали, что по валу шла стена, - напоминающая русские укрепления, а перед рвом расположена была система надолб.

Много дали работы по изучению другого крупного города волжских булгар — Сувара, в результате которых был выяснен ряд интересных деталей устройства укреплений. На основании этих раскопок установ­лено, что первоначально площадь города была обнесена рвом, по внут­реннему краю которого была возведена деревянная стена, состоявшая из ряда срубов, поставленных впритык один к другому. Внутри срубов насыпана плотно утрамбованная земля. Ширина срубов колебалась от 3,5 до 4 м при длине каждого до 5 м. Первоначальная глубина рва до­стигала 5 м. Ров пришлось рыть в песке, что заставило строителей укре­пить его стены горизонтальными слегами, а последние кольями. На дне рва были забиты колья. С южной стороны по склонам рва в одном пункте были замечены остатки толстых бревен, вероятно служивших опорами моста. С наружной стороны рва стоял тын, следы которого прос­лежены при раскопках. По-видимому, подобным же образом был укреплён вал Билярского городища. Булгарский город Ошель, как можно судить по летописным сведениям, имел подобную же систему обороны: «...бе же острог утвержен около града крепок, тын дубов, а затем два оплота и межи има вал ссыпан». Такой характер обороны имели и рус­ские города, о чем мы можем судить по летописи и по археологическим раскопкам.

При исследовании Сувара были изучены и башни города. Одна из них, восьмигранная, имела в поперечнике 3 м. Вторая башня, угловая, была более значительных размеров. Помимо первой линии укреплений вокруг города шла вторая линия обороны, укрепленная тыном, постав­ленным на валу.

Данные археологии подтверждают восточные писатели. О деревян­ных стенах сообщает Абу-Хамид-Андалуси: «Булгар, большой город, стены из дубового дерева...» — пишет он.

Помимо деревянных булгары знали и каменные стены. Указание на это мы находим у ибн-аль-Асира. Отдельные редкие каменные сооружения, по-видимому, были созданы теми восточными мастерами, которые прибыли с посольством халифа Муктадира. В настоящее время в археологии известно на булгарской территории только одно каменное соору­жение крепостной архитектуры. Это так называемая башня Чортова городища близ Елабуги.

Необходимость защищаться от русских, довольно рано устремив­шихся к Волге, заставила булгар не ограничиваться укреплением от­дельных населенных пунктов, а прибегнуть к созданию целых оборони­тельных линий. Такой оборонительной линией является вал, идущий от Куйбышева-Татарского (Спасска) через Куралово, Куйбы­шевского района, до Бураковского района. Этот вал, длиной около 20 км, занимал полосу между речкой Ахтай и р. бездной, текущими параллель­но с юго-востока на северо-запад. Берега этих рек, довольно болотистые в настоящее время, в древности, при обилии лесов, по-видимому, был вообще непроходимыми. Пространство между правым берегом Ахтая в нижнем его течении и левым берегом Камы представляет до настоящего времени низкую заболоченную местность с рядом мелких озер. Левый берег Бездны точно также болотист. Река Кама, впадающая в Волгу севернее Ахтая, первоначально впадала значительно ниже, у урочища Aгa-Базар. Правда, со времени существования города Великие Болга­ры, течение Камы изменилось и местность у подножия террасы, где расположено городище, стала представлять отдельные островки, окру­женные болотами. Город Болгар, расположенный на высоком берегу, был со стороны Волги в достаточной мере неуязвим, но он мог быть взят или со стороны Ага-Базара с юга, или с севера, от современного города Куй­бышева-Татарского.

Описанный вал, который частично занимает в настоящее время тер­риторию города Куйбышева, впервые был описан в 1847 году. С. М. Шпилевский, отметив этот вал в своей сводной работе, объяс­нил его как пограничное укрепление. На линии этого укрепления нахо­дится ряд памятников булгарского времени. Так, близ Куйбышева был найден медный кувшин с серебряными вещами IX—XI вв. филигранной техники булгарского производства. Около селения Куралово располо­жено городище, которое в «Заметках о городищах, курганах и других земляных насыпях в Казанской губернии» отмечено, как находящееся у села Щербеть. Это значительное городище почти четырехугольной формы, 320 м в поперечнике, окружено двумя валами. Немного ниже по реке Бездне между Куйбышевым и Кураловым А. Образцов указы­вает поселение с кладбищем, на котором были найдены обломки посуды булгарского типа. Известно также городище у сел. Бойкнна, четырех­угольной формы, площадью около 500 кв. м; там же рядом у сел. Ямкино, па правом берегу, находится другое городище треугольной фор­мы площадью в 1100 кв. м; по соседству в лесу отмечено селение золотоордынского времени.

Приведенные памятники никем не раскапывались, но имеющийся подъемный материал (булгарская керамика), а также такие формаль­ные признаки, как треугольная и четырехугольная площади городищ, характерные для булгар, заставляют отнести их к булгаро-татарской эпохе, равно как и вал, соединяющий их по линии от Куйбышева на Куралово до Бураково. Этот вал преграждал дорогу, которая вела, с одной стороны, к городу Болгар, а с другой шла на Биляр, защищая центральную территорию царства. С флангов вал упирался в непроходи­мые болота. Другого пути от устья Камы до Ага-Базара не было [6].

Вторую линию укреплений в том же направлении составляли городи­ща по верхнему течению р. Ахтай, и к югу, в верховьях р. Майны, нахо­дящиеся у деревень Караваево, Каргополь, Бабаевы Челны, Ст. Нохраты, Матаки, С. Иштубаево, Рысова Поляна, Ст. Баран. Городища не были соединены между собою валом. Эта линия как бы прикрывала область верховьев р. Черемшана, где находился Биляр, географический центр страны.

Ряд городищ, как городок у с. Караваева, Каргополь, Бабаевы Чел­ны, у Ст. Нохрат и у Матак имеют круглую форму, что объясняется рас­положением их на открытой местности. Незначительность их размеров свидетельствует о том, что они являлись замками мелких феодалов и представляли своего рода укрепления для защиты территории, лежащей к востоку, от набегов русских. С. М. Шпилевский в своей сводной ра­боте приводит их описание: Каргопольское городище круглой формы, 80 м в окружности второе — уд. Бабаевы Челны, точно также круг­лой формы, 80 м в окружности городок на Ахтае у Матак — круглой формы, около 700 м в окружности, укреплен двумя валами со рвом меж­ду ними. Городок на р. Нохрат имеет аналогичную форму и окружность около 670 м.

С. М. Шпилевский полагает, что при описании первых двух горо­дищ произошла ошибка, и что на самом деле существует только одно го­родище. Однако оба они помещены на карте, хранящейся в Государ­ственном Историческом музее в Москве и относящейся к 70-м годам прошлого столетия, причем оба упоминаются в перечислении населенных мест, приложенном к карте в VI томе «Географического описания России», который посвящен среднему и нижнему Поволжью. Раскоп­кам эти городища не подвергались, но находки, сделанные на поверх­ности (керамика), относятся к булгарской эпохе. Нельзя не отметить интересный курган, разрушенный кладоискателями, около этих горо­дищ. Курган содержал скелеты воина и его лошади. Меч из этого кур­гана поступил в коллекцию Лихачева.

Что заставило булгар создавать укрепленные линии по Ахтаю и Бездне? Несомненно, что в домонгольский период основным противником булгарских князей были суздальские князья, сумевшие объединить вок­руг себя ряд других княжеств. Эта коалиция нанесла ряд чувствительных ударов Булгарскому царству, и создал угрозу его существованию. Только этим и молено объяснить устройство здесь оборонительного рубежа. Русские все свои вторжения вели обычно с запада от устья Камы. Так было при их походе на Ошель, на Болгар и на Биляр: «Бысть идущим по Волзе на Болгары, поидоша на место, идеже остров, нарицаемый Исади, устье Певце; высед на брег, и тут оставиша все насады..., сами же пои­доша на конех в землю Болгарскую, к великому городу серебряных Болгар».

Местоположение острова Исады хорошо определяется из летопис­ного сообщения 1220 года, где сказано: «...и бывшим им на Исадах противу Ошлю...». Ошель, как известно, связывается с крупным городи­щем около селения Кирельское. Исходя из этого, некой Певце, о кото­рой упоминается в летописи, будет современная р. Бездна. Путь отсюда возможен только в междуречье Ахтай — Бездна.

Значительно больше об этом событии сообщает Воскресенская летопись под 1183 годом: «...выседе из насада на берег и поиде к Вели­кому городу и постоя пришед под Тухчии городок два дня, а на третий поидоша к городу...». Это сообщение дает основание согласиться с мнением И. Н. Сыраева, который связывает Тухчин-городок с Кураловским городищем. У этой линии русские дружины стояли два дня, после чего вал Куралово—Бураково был сдан булгарами. Падение обороны объяс­няется, однако, не слабостью этой линии, а тем, что, как уже говорилось выше, в тылу у булгар появились половцы, которых привел булгарский князь, решивший воевать на стороне русских. Появление в тылу за­щитников вала булгарского полка, перешедшего на сторону русских, и заставило защитников отступить к Великому городу (Биляру). Русские дружины, простоявшие у Тухчин-городка два дня, пошли дальше. Не встречая сопротивления они перешли Черемиса» (Черемша») и появились перед Великим городом, который во второй половине XII века был столи­цей Булгарского государства. Если подобное объяснение задержки у Тухчян-городка правильно, то нужно признать, что вал существовал уже во второй половине XII века.

Эти укрепления в южной их части между г. Куйбышевым (Спас­ском) и селением Кураловым были исследованы летом 1892 года А. Об­резковым. Вал, как отмечает автор, распадается на несколько частей. Первый участок ограждает с юга большую площадку, созданную большим кураловским изгибом р. Бездны. Здесь вал идет почти с запада на восток к тому месту, где Бездна меняет южное направление на за­падное. Получается как бы укрепленная площадка, огражденная с юга валом, а с востока, севера и запада р. Бездной. Со слов одного местного жителя Обрезков записал, что подобный же вал пересекает основание той из двух меньших излучин, которая обращена своей выпуклостью к западу. В настоящее время этот участок, проходивший в направлении с севера на юг, из-за долговременной распашки уже потерял свои очерта­ния. Следующий участок на второй малой излучине, обращенной своей выпуклостью « востоку, пересекается двумя небольшими валами, иду­щими также с севера на юг. Незначительную площадку, которая замы­кается этими валами с запада, местные жители называют городком. Та­ким образом, в окрестностях этой части р. Бездны находятся три таких городка.

В районе этих памятников на поверхности было обнаружено большое количество керамики. Здесь же был найден клад. А. Обрезков считает, что все три городка представляют собою самостоятельные укрепления, ничем между собою не связанные. Однако это суждение неправильно. Наличие вала между городками ясно свидетельствует о том, что они были частями одной оборонительной системы.

Среди сохранившихся описаний вала ни в одном не упоминаются укрепления на его линии, но на карте 1870 года, которая хранится в Го­сударственном Историческом музее, и где вал показан от Бураково на Куралово и далее до Спасска, он на всем протяжении от Бураково до Куралово не имеет дополнительных укреплений, а от Куралово до Спасска (Куйбышев-Татарокий) по левому берегу р. Бездны на этом валу находится пять городищ.

На той же карте показан и второй вал, никем из исследователей не упоминаемый, — от Куйбышева до Печкас. Около этого селения, рас­положенного на речке Грязнухе, правом притоке р. Бездны, находится городище. Оно интересно тем, что в его валах сохранились остатки бое­вых башен. С. М. Шпилевский приводит описание городища, сделанное Артемьевым: «Городище четырехугольной формы, на низменном ровном месте, в окружности до 240 саж., окружено валом и рвом с насыпями по углам, башнями в виде курганов. Длина валов и рвов 250 саж., а ширина их 2 саж.». Эти курганы представляют собою остатки угловых ба­шен. Второй вал укреплен еще двумя городищами, о которых никто не упоминает, но которые показаны на упомянутой карте 1870 года, при­надлежащей Государственному Историческому музею. Этот вал не был доведен до конца и значительное пространство между городищем у се­ления Печкас и берегом р. Ахтая, приблизительно в 5 км шириной, оста­лось не укрепленным. Повидимому, булгары, начав устройство вала, за­бросили его и избрали другую линию, проведенную по естественным ру­бежам. Эта вторая линия от Куйбышева-Татарского (Спасска) проходит к востоку по левому берегу р. Бездны, затем, следуя изгибу реки, пово­рачивает на север, пересекает один раз р. Бездну и дважды р. Ахтай, образующую здесь петлю, и по левому ее берегу идет до Буракова. Эта линия более неприступна, чем оставшаяся неоконченной у д. Печкас. Перед врагами строители вала поставили естественный водный рубеж, а на небольшом пространстве поля, в излучине притока Бездны, создали городище. В общем, вал проходил берегами реки около 15—16 км, а ров­ным полем не более 4—6 км. Наличие укрепления на этом месте не остав­ляет сомнения в том, что оно было рассчитано в основном на защиту Биляра. Вероятнее всего его строили уже в то время, когда Великий город на Черемшане (Биляр) стал столицей государства, т. е. в ХП веке.

Другим аналогичным сооружением является вал, расположенный к юго-востоку от Болгар, предназначавшийся для защиты этого города с южной стороны. Он тянется от современного сел. Болгар до Красной Слободы и преграждает дорогу в сторону Ага-Базара с юга. Этот путь был хорошо известен в те времена. По нему направлялись в город ино­земные купцы. Знали его и русские князья, и ушкуйники, не раз приходив­шие за добычей под стены богатого города.

Следует упомянуть еще о двух валах, расположенных к югу и восто­ку от Балымерского городища. С. Мельников отметил, что к востоку от деревни тянется большой земляной вал, вероятно окружавший в древно­сти бывший здесь город. Тот же исследователь указал к югу от деревни второй земляной вал. Он склонен был полагать, что городище у Поля­нок и вал представляют остатки Закамской черты, проведенной Борисом Годуновым. Но С. М. Шпилевский правильно отмечает, что «так назы­ваемая старая Закамская линия проведена несколько позднее, в цар­ствование Михаила Федоровича, но здесь она не проходила, начинаясь южнее и идя на северо-восток по Малому Черемшану, следовательно, далеко на восток от берега Волги в описываемой местности». Длина упоминаемых валов приблизительно по 4 км; расположены они от горо­дища километрах в полутора — двух.

Датировка этих последних валов не представляет особого труда, так как их связь с городищем бесспорна, поскольку валы явно защищают его с юга и востока. Археологический материал, в основном керамиче­ский, не оставляет никакого сомнения в том, что этот памятник относит­ся к булгарской культуре. Находимая здесь посуда представлена двумя типами: ранняя — довольно грубая, с шероховатой поверхностью от примеси крупнозернистого песка, и обычная лощеная, булгарская, темно-коричневого цвета.

Рядом с этим городищем, в пределах отмеченных валов, находятся курганы, датируемые булгарской эпохой. Напомню курган, исследован­ный А. А. Штукенбергом, в котором был найден каролингский меч X века, и курган, известный под именем «Шолом», раскопанный В. Смоли­ным, и содержавший рядовые, булгарские погребения. Такие же результаты дали работы Стоянова (хотя В. Ф. Смолин и назвал их неожидан­ными), П. А. Пономарева и Н. П. Лихачева. Все эти материалы не по­зволяют сомневаться в указанной дате Балымерского городища и, сле­довательно, и обороняющих это поселение валов.

Данные археологии подтверждаются самим названием городища. С. Мельников отмечает, что Балымерское селение в старых документах называется Балымат, что заставляет вспомнить, что город с таким имен­но названием был отдан князю Федору Ростовскому.

Изучая форму валов, можно заметить одну их особенность, которая особенно ярко бросается в глаза в Балымерском городище: они имеют вид дуги, повернутой к неприятелю вогнутой стороной. Таков и вал от Болгара до Красной Слободы в его восточной части. Указанная форма укрепленной линии имеет ряд преимуществ перед прямой, посколь­ку дает возможность вести наблюдение во фланг, направлять при стрель­бе из метательных машин сосредоточенный огонь, а в случае вылазки с флангов легче охватить противника.

Трудно решить вопрос о времени возникновения этой системы ук­реплений. Балымерское городище существовало в продолжение весьма длительного времени, и описанные валы могут относиться как к ранне­му времени, так и к более позднему. Не исключается возможность, что они были построены для отражения набега монголов в 1224 году.

Значительно сложнее определить время постройки последнего участка оборонительной линии близ Екатериновки и Новошешминска. Трудность заключается в том, что эта линия попала в полосу поздних засечных черт, построенных русскими в XVII—XVIII вв. Первая из них, которая возникла при Михаиле Федоровиче, проходит от Волги немного
южнее Ульяновска через Ерыклинск, Тиинск, Биляр, Новошешминск,
Старошешминск, Заинек, Мензелинск и далее к Каме.

Вторая линия была начата постройкой в 1732 году от с. Алексеевского, находящегося к востоку от Куйбышева областного, через Красный Яр, Сергиевск и Тарханский лес на р. Кичуй. Остальная часть линии от р. Шешмы до Камы на протяжении 146 км проходила сплошным лесом и состояла из небольшого участка вновь сделанной засеки между редутами Шешминским и Кичуйскйм, и старинной засеки, прерывавшейся участками старинного же вала. Ф. Лясковокий отмечает, что «местность, по которой шла Закамская линия, представляла обширную, местами низменную равнину, на правом фланге открытую, а на остальном пространстве лесистую, где на протяжении около 100 верст ближе к Каме находились остатки... старинной засеки и вала... Довольствуясь этим, хотя и вполне удовлетворительным прикрытием, правительствующий сенат предложил постройку линии довести на первый раз до р. Кичуя, отлагая дальнейшее продолжение ее до речки Ик, впадающей, в р. Каму, до другого времени, но эта часть впоследствии вовсе не была возведена». Замечание Ф. Лясковского о древнем оборонительном вале особенно интересно, хотя и не исключает возможности, что вал относится не к булгарской эпохе, а к более позднему времени, может быть к старой Закамской черте. Для решения вопроса имеет значение характер крепостей на этой линии. На Закамской черте, построенной в XVII—XVIII вв., укреплениями являлись бастионы четырехугольной формы со сторонами в 200—250 м и с одним равелином; более мелкими укреплениями были фельдшанцы — четырехугольники со сторонами в 10-150 м.

Городищ, связанных с описанным валом, известно несколько. Это, прежде всего городище у Екатерининской слободы. С. М. Шпилевский в своей работе приводит описание этого памятника, заимствуя его у Иванина: «Оно имеет от 3 до 6 рядов вала, а рвов еще более; посередине имеет перекоп из двойного вала, сверх того особые ветви вала. Из них одна теряется в лесу, другие две доведены до берега реки, не в дальнем расстоянии от укрепления, а последняя уходит до берега реки у деревни Ивановой, и как в этом месте берег высок и крут, состав­ляя до 30 и более градусов, то все пространство, охваченное этими вет­вями и берегом, можно считать как бы внешнею оградою укреплений. Пространство это довольно значительное. Кроме цели усилить оборону, не служили ли эти ветви для прикрытия скота, пригоняемого внутрь их в ночное время?.. Тройной, а местами пятерной ряд валов показывает, что укрепление это назначено было для упорной обороны, перекоп из двойного вала подтверждает эту догадку... Из этого описания можно сделать один вывод. Памятник не может относиться ни к старой, ни к новой Закамской черте. Форма заставляет условно отнести его к булгаро-татарскому периоду».

Второе городище, в двух километрах от Новошешминска, имеет круглую Форму с площадью около 850 кв. м, обведено двумя валами со рвом между ними. Третье — это Арапов городок, точно так же кругообразной формы, с площадью около 360 кв. м. Все памятники связаны с валом.

Форма этого вала, как и первого, заставляет отнести их оба ко вре­мени значительно более раннему, чем старая Закамская черта. С ними связаны два городища, время возникновения которых по одним внешним формальным признакам определить нельзя, для этого необходимы рас­копки. Это городища у Сухой Елховки и при устье речки Елховки. Оба они треугольной формы, с площадью 650 и 800 кв. м, обведенные двумя валами со рвом между ними. Наличие в системе вала трех древ­них городищ позволяет предполагать, что вал впервые был выстроен в ту эпоху, хотя, быть может, он и подвергался ремонту в более позднее время.

К. Иванин, обследовавший старую Закамскую черту, считает некото­рые ее участки более древними, насыпанными значительно раньше. Он пишет: «На осмотренной мною части старой Закамской линии от сло­боды Екатерининской в Чистопольском уезде до окончания у р. Ика в Мензелинском, кроме укреплений, принадлежащих к ней, най­дены мною в Чистопольском уезде еще другие, которые по образу устрое­ния и по виду валов и рвов принадлежат к другой эпохе, гораздо отда­леннейшей от занятия нами этого края.

Отличительные черты этих ук­реплений состоят в следующем:

1) вал их веден не по прямой линии, а неправильными изгибами, подобно нашим проселочным дорогам;

2) ров сделан с обеих сторон вала.

Глубокую древность этих укреплений можно вывести из следующего: вал их потерял крутость и превратился в отло­гие насыпи, все углы и неровности вала и рва загладились, заросли дер­ном и приняли точно такой вид, какой принимают скаты отлогих гор или оврагов; рвы этих валов почти совсем засыпались. Между количеством земли вала должна быть соразмерность, объем вала должен быть почти равен объему рва. На старой и новой Закамских линиях это поч­ти на всех профилях видно. Здесь видим противное: величина и ширина оставшихся насыпей показывает, что изо рвов должно быть вынуто зна­чительное количество земли, между тем как рвы едва заметны, и так они должны быть занесены постороннею землею. На ровных местах от воды не может быть больших наносов, потому рвы эти засорились от пыли, нанесенной ветром, от сгнивающих растений и древесных листьев и пр., но, сколько для этого нужно веков? Само устройство этих укреплений, чуждое нашим понятиям о способе обороны, показывает отдаленную эпоху их устроения. Но к какой эпохе принадлежат эти укрепления? Не булгарские ли они, не составляли ли пограничных их крепостей, а вал — пограничную черту их, изменявшуюся несколько раз?».

Наблюдение К. Иванина весьма ценно; ему удалось выделить древний участок, отличающийся, но внешнему виду от старой и новой Закам-ских черт. По-видимому, этот участок и имело в виду русское правительство, предлагая довольствоваться им и не создавать новых укрепле­ний. Иванин в том же очерке отмечает еще небольшой участок близ Шешмы, общим протяжением около 15 км.

Приведенные соображения заставляют видеть в рассмотренном па­мятнике булгарское укрепление, линию, устроенную для защиты терри­тории царства с юго-востока. Этот вал должен был защищать столицу Булгарии в XIII веке — Великий город и восточные районы. Он мог быть выстроен или в XIII веке для обороны от монголов, или в X веке, когда на булгар нападали хорезмийцы, о чем пишет ибн-Хаукаль. Удар монголов, как известно, был нанесен именно по этому направлению — на столицу государства, Великий город, и на Керменчук, находившийся на р. Кирмень, нравом притоке Камы. Однако некоторые соображе­ния заставляют с большим основанием отнести постройку вала к бо­лее позднему времени — к XIII веку. В X веке границы Булгарского цар­ства проходили значительно южнее. В эти границы тогда входила Са­марская лука, где найден ряд памятников булгарской культуры, в част­ности городище у д. Валы, и несколько памятников по Б. Черемшану. Здесь ряд мест носит имя Биляр. Известно также булгарское городище и другие памятники у д. Сульнелеевой. Археологических раскопок по течению этих рек не было, но среди подъемного материала найдено немало булгарской керамики. Все эти данные заставляют отнести соору­жение вала к XIII веку. За это говорит и тот факт, что в XIII веке булгарская граница проходила где-то около р. Яика, о чем можно судить по летописному замечанию под 1229 годом, когда произошел второй набег татар на Булгарию: «Саксини и Половци възбегоша из низу к Болгаром перед Татары; и сторожеве Болгарьскыи прибегоша, бьени от Татар близь рекы, ей же имя Яик». Очевидно, не имея сил оборонять далекую степную границу, булгары решили создать укрепленный рубеж в лесах, где и выстроили вал, прикрывший территорию Биляра и во­сточные районы государства.

В 1232 году начался поход монгольской армии на Европу. Тогда на эту черту и могли наткнуться монгольские отряды в своем движе­нии к столице булгар. Булгары в этот раз оказались на высоте положе­ния. Монголы не смогли пробиться и простояли на месте 3 — 4 года. Не­сомненно, в защите вала сыграли большую роль объединенные действия булгарских князей, так как для эффективной защиты такого большого вала понадобились и большие силы. В 1235 году на монгольском курул­тае в Каракоруме было решено оказать помощь отрядам, отправленным на завоевание Булгарии. Сообщение об этом, которое мы находим у Рашид-Эддина, повторяет и Джувейни. После этого, когда собралась огромная армия, монголы разбили булгар и захватили их города. Же­стокая расправа с булгарами, о которой говорят источники, косвенно подтверждает упорное сопротивление булгар завоевателям.

Вторая половина XIII века и первая половина XIV века были вре­менем сравнительно спокойного существования булгар. Пользуясь создав­шейся политической обстановкой, булгары в половине XIV века сумели восстановить свои города. Крупную роль в этот период стали играть го­рода Болгар и Жукотин.

С 60-х годов XIV столетия снова начались нападения русских. Эпо­пею военных действий открыли новгородские ушкуйники своим походом 1360 года. По кратким записям летописей трудно судить о так­тике булгар. Произошли ли к тому времени какие-либо сдвиги в их во­енном искусстве — сказать трудно. Единственное свидетельство о похо­де суздальцев на Казань в 1276 году как будто говорит о прежней тактике булгар, рассчитанной на использование конницы.

Картина, нарисованная летописцем, довольно ясна. Татары (бул­гары), выйдя из города, пытались внести расстройство в ряды русских, обстреливая их из луков и самострелов. С этой же целью была лущена кавалерия на верблюдах, после чего напуганные «кони русских вой по-лошающе». Однако русские стойко выдержали обстрел, и булгары при­нуждены были укрыться в городе.

Это краткое сообщение весьма напоминает одно событие начала XIII века —взятие Ошеля русскими в 1220 году. Тогда точно так же бул­гары, обстреляв русских, не приняли боя и скрылись в городе. Это со­поставление как будто говорит о том, что большой эволюции в военном искусстве булгар не произошло, и что булгары, находясь в осаде, пользо­вались старыми приемами обороны. Судя по источникам, завоеватели-монголы не оказали заметного влияния на военное искусство булгар. Монголы, обладавшие прекрасной кавалерией, в своих китайских войнах уже научились брать города, даже окруженные каменными стенами. Плано Карпини отмечает, что для осадного дела каждый монгол обязан был иметь шанцевый инструмент и веревки для привязывания к сёдлам частей осадных машин. Они знали стенобитные машины-пороки, знали и «греческий огонь». Производя осаду, монголы нередко прибегали к подкопам, умели отводить от городов осажденных воду.

Судя по данным русской летописи, тактика осады городов булгаро-татарами оставалась прежней. Очень показательна осада Нижнего Новгорода в 1396 году, в которой принимал участие казанский царевич Ентяк. В летописи записано: «6904. Того же лета князь Семен Дмитрие­вич Суздальскыи и Нижнего Новагорода собра воинство своя, а с ним царевич Ентяк с Татары и прииде к Новугороду Нижнему, и стоа у града долго, и града не взял; а тогда... татарове преступиша роту свою и по-грабиша весь Новъград Нижний, и возвратишася в свою землю в Ка­зань, много зла сотвориша». В данном случае способ взятия Нижнего весьма напоминает аналогичный приём взятия Устюга «лестию».

Никакого особо ощутимого прогресса в военной тактике булгар не произошло и позднее, в эпоху Казанского ханства, когда казанские татары имели хорошую конницу, а пехота и артиллерия у них были слабы.

Инженерное крепостное дело, как у ранних булгар, так и позже, не уступало соседям. Татары являлись хорошими мастерами обороны и умели создавать засады. Интересны их засады, в которые попали флотилии князя Ярослава в 1469 году и князя Палецкого в 1524 году.

Вся военная история булгар показывает, что они уступали русским в полевом военном искусстве, но военно-инженерное дело у них стояло на должной высоте. Причиной слабости булгар были их тактика, рассчитан­ная на конницу, малопригодная в борьбе с русскими, обладавшими пре­красными пешими дружинами. Монголы, применявшие эту тактику в XIII веке, одерживали свои победы главным образом благодаря числен­ному превосходству [7].

В болгарской армии, в которую нанимались кыпчаки (половцы), могли служить до 10-15 тыс. человек. На 1236 г. лучшая конница Евразии была у кыпчаков и монголов.

Как отмечает А. Дж. Тойнби, выступая против империи, нанявшей его для защиты собственных интересов, варвар действительно пренебрегал своими материальными интересами. Однако, поступая таким образом, он фактически реагировал на импульс более сильный, чем простой экономический интерес. Главным фактором, толкающим его на этот с первою взгляда непродуманный шаг, было то, что варвар, живущий в империи, чувствовал себя отчужденным от надломленной цивилизации. А моральный ущерб нельзя компенсировать экономическими средствами. Имперская власть подходила к новой ситуации с устарелыми мерками прошлого века, когда цивилизация находилась в процессе роста и окружающие общества охотно общались с ней на основе взаимного интереса. После надлома цивилизации и создания границ, завербованные варвары далеки от проявления лояльности, поскольку их деловые контракты не подкреплены интересом к ценностям чужой культуры. Механизм мимесиса не работает, вернее, работает с обратным эффектом. Цивилизация в глазах варваров утратила свой престиж, а варвары, напротив, начинают вызывать все большее восхищение в глазах правящего меньшинства. Изменение направления мимесиса имеет фатальное значение. При таком психологическом настрое войска варварских союзников никогда не станут надежными подразделениями имперской регулярной армии. Они останутся варварскими отрядами, сохраняющими свое оружие и тактику, выполняющими приказы своих вождей, со своим собственным моральным кодексом и собственными амбициями. Короче говоря, политика найма варваров для борьбы с варварами обречена на неудачу, а, поскольку это – последнее средство, к которому может обратиться империя, чтобы защитить покачнувшиеся границы, вслед за этой неудачей немедленно начинается крушение границ. Если вновь вернуться к нашей аналогии с плотиной и водохранилищем, то можно сказать, что прорыв плотины имеет катастрофические последствия:

1. поток разрушает сооружения, созданные руками человека на землях ниже плотины;

2. мощные потоки воды растрачивают свою энергию не только бесполезно, но и с большим ущербом для человека;

3. прежде цветущие земли оказываются разоренными, заваленными камнями.

Так и получилось, наемники-кыпчаки, которые служили болгарам, летом-осенью 1236 г. перешли на сторону кочевников-монголов. В последующем эти наемники-кыпчаки осели и служили «верой и правдой» татарам. Варвары-кыпчаки, разбив древнеболгарскую цивилизацию, оказались в числе господ. Наемники стали диктовать болгарам и управлять их городами, территорией. В последующие годы варвары-наемники выдавили и ассимилировали своих бывших господ. Носители R-языка (аристократия и народ) были выдавлены в ходе этноязыковой, этнокультурной, этнотерриториальной и этнорелигиозной трансформации в леса, болота и овраги Горной стороны (Горной Болгарии). Бывшие наемники-варвары победили. Такой процесс наблюдался в Римской империи, Османской империи, Волжско-Камской Болгарии. За 300-летний геноцидный период (1236 – 1552 гг.) татаро-кыпчаки, уничтожив своих господ, стали господами Золотой Орды и Казанского ханства. Болгары (носители R-языка) были загнаны в леса, болота и овраги в ходе Болгарской холокосты носителями Z-языка (татаро-кыпчаками). Часть бывших господ ассимилировалась со своими бывшими наемниками – половцами-кыпчаками (тюрками, носителями Z-языка).

Выводы

1. Произошел военно-политический катаклизм;

2. Произошел прорыв границ древнеболгарской цивилизации;

3. Произошла смена ролей: «наемники после 1236 г. стали господами»;

4. Древнеболгарская цивилизация, которая находилась на подъеме своего могущества (цикла развития) была отброшена в леса, болота и овраги (в варварство);

5. Были периоды подъема (всплески подъема) в 40-60-х гг. XIV в., но процесс смены цивилизации и смена ролей завершилась в 1552 г.;

6. Главный страдалец – древнеболгарская цивилизация, оказалась завоеванной варварами (татаро-кыпчаками);

7. Варвары победили, господа были уничтожены.

Литература

1) Тойнби, А. Дж. Постижение истории. – М., 2004. – С.

2) Смирнов, А. П. Волжские булгары. – М., 1951. – С. 3.

3) Смирнов, А. П. Там же. – С. 4.

4) Смирнов, А. П. Там же. – С. 5.

5) Смирнов, А. П. Там же. – С. 92-93.

6) Смирнов, А. П. Там же. – С. 93-94.

7) Смирнов, А. П. Там же. – С. 93-103.