Цивилизационный символизм в чувашской советской литературе (П.П.Хузангай)

Цивилизационный символизм в чувашской советской литературе (П.П.Хузангай)

При исследовании данной проблемы мы используем двухтомник подготовленную литературным критиком В.Н.Пушкиным.[1] Исследователь в состав чувашской литературы XX века (второй половины) включает:

· Петра Хузангая;

· Якова Ухсая;

· Хведера Уяра;

· Кузьму Турхана;

· Василия Митты и др.

При исследовании мы не стали брать всех 30 писателей поэтов, а ограничились десятью наиболее известными среди писателей Чувашской республики. Таким образом, мы выносим следующие проблемы:

· цивилизационный чувашский символизм;

· символизм в чувашской литературе (советский период)

В теории символов существуют понятия религиозные символы, символы – тотемы, литературные символы (символизм), цивилизационные символы. По утверждению теоретиков по мере становления цивилизаций они проходят стадии (циклы) развития. Так, например, А.Дж.Тойнби отмечает пять стадий:

1. Генезис;

2. Рост;

3. Надлом;

4. Распад;

5. Смерть (по Г.И.Тафаеву трансформация)

При изучении стадий (циклов) развития цивилизаций на всех стадиях существуют (формируются) свои символы. При генезисе, росте, надломе, распаде и смерти существуют свои символы. Может линия роста прерваться в символах. Символы несет аристократия, она их передаёт по наследству от одной цивилизации к другой.

Цивилизационные символы чаще всех закрепляются в структурированном обществе. Какое общество было в Империи Хунну (внутриутробный генезис древнеболгарской цивилизации). Так, например, исследователь Н.Н.Крадин в главе «Структура власти»[2] утверждает, что проблема формализации отношений власти неразрывно связана с проблемой происхождения государственности. Следовательно, вызревание и развитие властных механизмов и структур должно рассматриваться в контексте существующих теорий образования государства. Наиболее популярные модели становления государственности включают следующие внутренние и внешние факторы: организационно-управленческие и редистрибутивные обязанности, контроль над средствами производства и значимыми ресурсами, внешний обмен и торговля, идеология, война.

Нетрудно заметить, что в целом речь идёт о разных сторонах единого процесса монополизации различных общественно полезных функций. Исследователь, отмечает, что необходимо иметь в виду, что в принципе даже в оседло-земледельческих ранних государствах не существовало интегрированной экономической инфраструктуры, а политический контроль центральной власти был минимален. Исследования политантропологов показывают, что большинство экономических мероприятий в раннегосударственных обществах хотя и проводилось от имени центральной власти, на практике реальное значение центра было ограничено. Экономика ранних государств была не столько «политической», сколько «моральной». Поэтому важное значение для функционирования экономики раннегосударственных обществ играли ритуальные церемонии и сакральная деятельность правителя.

· Ритуальная церемония – символ;

· Сакральная деятельность шаньюя – символ;

· Символ народа – символ;

· Правителя власти – символ.

Сакральный символ:

· Солнце;

· Луна;

· Звёзды;

· Небо (Тенгрихан);

· Вода;

· Земля.

Тотемные символы (эпоха Хунну):

· конь;

· бык (корова);

· орёл;

· барс;

· олень;

· ива;

· дуб.

Императорская власть в условиях генезиса хуннской земледельческо-кочевой цивилизации трансформировалась в символ власти. В каких условиях она стала символом власти (империи - цивилизации).

Посмотрим процесс по Н.Н.Крадину.

Шаньюй использовал набеги для получения политической поддержки со стороны племен - членов «имперской конфедерации». Далее, используя угрозы набегов, он вымогал от Хань «подарки» (для раздачи родственникам, вождям племени и дружине) и право на ведение приграничной торговли (для всех подданных)[3].

Но основное население «имперской конфедерации» также испытывало потребность в получении продукции из земледель­ческого мира. Номадам был необходим шелк для одежды, зерно и некоторые другие сельскохозяйственные продукты, ремесленные изделия и металл. По этой причине шаньюй был вынужден отста­ивать интересы своего народа перед стремящимся к автаркии юж­ным соседом и вымогать право на тор­говлю, угрожая возобновлением набегов на пограничные провин­ции Китая.

Таким путем шаньюй мог поддерживать свою власть среди ско­товодов, не прибегая к войне или к грабежам. Его роль как посред­ника между Хань и степняками стала такой же важной, как и его статус верховного военного главнокомандующего. Поэтому хуннские шаньюй тщательно охраняли свою исключительную монопо­лию на осуществление международных политических отношений с Китаем от имени всех, племенных федератов степной «империи». Нарушители монополии на осуществление внешней политики шаньюя сурово наказывались. Известен случай, когда в 177 г. до н.э. правый сянь-ван без согласования со ставкой совершил набег на приграничные территории округа Шанцзюнь, за что он был строго наказан. Его послали на опасную войну против юэчжей.

Через 70 лет уже китайцы попытались расшатать монополию хуннского правителя на внешнеполитическую деятельность. По случаю смерти шаньюя Увэя, пользуясь тем, что наследник был мо­лод, они послали не одно посольство с соболезнованиями и да­рами, как это было принято, а сразу два: в ставку и правому сяньвану. Этим ханьцы надеялись вызвать раздоры среди хуннской элиты. Но кочевники строго соблюдали иерархию. По пересечении границы оба посольства были направлены в ставку и там китайское коварство было раскрыто. Шаньюй был очень рассержен и задер­жал послов у себя.

В периоды ослабления единоличной власти шаньюя наиболее влиятельные «князья» также пытались завязывать неофициальные контакты с китайскими дипломатами, и те активно вступали в такие связи. Но в целом такая практика была не характерна. Можно согласиться с мнением Т.Барфилда, что в хуннской истории имелось немало случаев, когда соблазненные подарками и титулами вожди дезертировали вместе со своими племенами за Великую стену, но ни один племенной вождь или ре­гиональный наместник не имел права самостоятельно контакти­ровать с ханьским правительством и оставаться в рядах степной империи.

Еще одним немаловажным фактором усиления личной власти шаньюев являлся их международный статус, особенно признание со стороны правителей «центра мира» — ханьского Китая. Возможно, что известный афоризм «нет пророка в своем отечестве» имеет более универсальное для человеческой психологии значение. Не случайно шаньюи боролись за право считаться равными (или почти равными, как «родственники») Сыну Неба, вести с ним дипломатическую переписку и обмен «подарками» (следовательно, и получение от китай­ского императора части его харизмы) как с равным, и иметь свои соб­ственные регалии суверенного правителя. Все это если и не ставило шаньюя на одну ступеньку с китайскими императорами, то во всяком случае сильно выделяло его среди своих родственников и других племенных вождей номадов. Поэтому шаньюи так тщательно охра­няли свое исключительное право представлять имперскую конфеде­рацию в отношениях со Срединным государством.

Можно напомнить, как послы Ван Манна в 9 г. н.э. хитростью выманили у шаньюя Учжулю старую печать и заменили ее новой, на которой указывался иной, более низкий статус шаньюя, нена­много отличавшийся от ранга высшей кочевой аристократии. Это вызвало гнев шаньюя и привело через почти полвека мира на степной границе к возобновлению набегов на Китай.

Не менее показателен и другой пример. Через два года после распада Хуннской державы в 50 г. шаньюй Южной конфедерации Би получил приказ выслушать императорский указ «склонившись ниц до земли». Вероятно, его авторитет среди сильно разросшейся к тому времени пасторальной элиты был еще не очень высок. Унижение в присутствии подданных еще больше поколебало престиж шаньюя. Это привело к тому, что группа неродственных шаньюю племенных вождей подняла восстание и отделилась от конфедерации. Всего откочевало от южных хунну более 30 000 человек.[4]

В тексте мы видим словно китайцы выманивали у шаньюя Учжулю старую печать и заменили ее новой на которой указывался иной, более низкий статус шаньюя. В этом случае печать – символ императорской власти. В Волжско-Камской Болгарии символами цивилизации протерпели изменения. Появились символы религии – ислама. По мере трансформации новочувашского общества в условиях российской цивилизации символами закрепляются христианские (православные). Наряду с этим сохраняются языческие символы, которые функционируют в чувашском обществе и в XXI веке. Рассмотри их в процессе поиска в произведениях писателей Чувашии.

Петр Хузангай (1907-1970), родился 22 января 1907 года в селе Сихтерма Спасского уезда Казанской губернии, умер 4 марта 1970 года в г. Чебоксары. В произведении «Песни Тилли»:

· Казань – символ центра;

· Жена – русская (чуваш считался первым сортом у которого жена русская и много детей);

· Купцом, торговцем не стал – «гордость не пустила»;

· Чуваш терпел, чуваш кряхтел;

· Мать;

· Ястреб;

· Конь;

· Пиво, мед;

· Языческие боги «Ни Киреметь, ни Пулех, ни Харбан. На помощь нам прийти, увы не могут » (разочарование);

· Дуб;

· Липовая юба (языческое надгробье).

Рассмотрим символы по их типологии.

Религия языческая	Территория-центр	Тотемы	Символ богатства	Род
Киреметь	Казань	ястреб	пиво	мать
Пулех		конь	мёд	отец
Албаста		дуб		сестра
Херт çурт		юба		братья
Эсрель
Юба-надгробье

Какие символы преобладают:

· Религиозные (языческие);

· Тотемные (родовые);

· Ястреб – мать;

· Конь – отец;

· Дуб – сестра, братья.

Тотемно-родовые и языческие символы завершаются смертью (юба), но завершает Хузангай П. П. не юбой, а песней. Обратим внимание на распад (уход).

Откуда мы являемся? Кто знает!

Куда идем, покинув белый свет?

В песках сыпучих ветер заметает,

С земли дожди смывают легкий след...

А сколько разноправных, разнолицых

Протоптало по тем путям людей!

И все же я на вспаханной землице

Хочу оставить след своих лаптей.

«Тили загадку загадал нам, что ли?» -

Могли б спросить ровесники-друзья.

Что лапти! Я хотел бы, чтоб на воле

Осталась песнь любимая моя![5]

Трансформация (после смерти) по П.П. Хузангаю идет в направлении сохранения памяти в истории, культуре чувашского народа.

· Память сохранит белый свет, ветер, дождь.

· Память сохранит легкий след.

· Память – люди.

· Память – след своих ног.

· Память – песнь любимая моя.

Новочувашская цивилизация уходит и П.П.Хузангай чувствовал это. Процесс ухода по П.П.Хузангаю – это юба (язычество).

· Уход языческой религии (юба).

· Уход чувашского человека (юба).

Остается память, след в истории и культуре, остается в памяти (архиве, компьюторе, Интернете) «песнь любимая моя». Чуваш ассимилировался его нет, но осталась по определению П.П.Хузангая «песнь о языческой религии», «песнь о чуваше Тилли». Пэдер Хузангай Пегиль (благословение) рассматривает как веру в бессмертие души чуваш.

Когда навек глаза закрою,

Не лейте слез, друзья, родня.

Не плачьте, люди, надо мною,

В сырую землю хороня.

О дети, мы живём лишь раз,

И честь всего одна у нас.

Пусть на нее не сядет пыль –

Пегиль!

Сородичи, единый корень

Взрастил нас – колос, полный зерен.

Путь вековой, мой род, осиль –

Пегиль!

Соседи, дружба грела нас,

Мой голос в памяти у вас.[6]

Запеть заставили не вы ль?

Пегиль!

О земляки, по всем приметам

Мы только гости в мире этом,

Не в миг поймешь, где сон, где быль –

Пегиль!

Земля родная, не томи,

Ты жизнь дала, ты и возьми,

Прими меня под свой ковыль –

Пегиль![7]

Литература

1. Чувашская литература: Хрестоматия для 10 кл. – Чебоксары, 2007, 383 с.

2. Крадин Н.Н. Империя Хунну, М., 2002, - С.182-183.

3. Империя Хунну. - С.187.

4. Империя Хунну. - С.190-191.

5. Чувашская литература. - С.235.

6. Чувашская литература. - С.233.

7. Чувашская литература: Хрестоматия для X кл. Чебоксары, 2007, - С.234.