ТАТАРСКИЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬ Р. Х. БАРИЕВ О СЕВЕРОКАВКАЗСКОМ СМЕШЕНИИ

ТАТАРСКИЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬ Р. Х. БАРИЕВ О СЕВЕРОКАВКАЗСКОМ СМЕШЕНИИ

Татарский исследователь Р. Х. Бариев в 2005 г. опубликовал научный труд «Волжские булгары: история и культура» [1]. Мы рассматриваем его работу в контексте:

· болгары (чуваши) (носителями R-языка);

· татары (носителями Z-языка);

· «худые» болгары (носителями R-языка).

Этническая история племен и их союзов, обитавших в степи и лесостепи от Южного Урала до Карпат, показывает, на­сколько сложным, драматичным и динамичным было начало тех народов, ко­торые обитают в настоящее время на этой территории. Перипетии судеб этно­сов дают понять, что побеждали, в конечном счете, те из них, которые имели глубокие основы в своей духовности и материальной культуре, характеризую­щие их этноноосферу как наиболее сильную и устойчивую по сравнению с этноноосферой взаимодействующих с ними соседей.

Необходимо отметить:

· болгары переселились на Северный Кавказ в начале III в.;

· сувары – в конце II в.;

· переселение болгар и сувар из Империи хунну на Северный Кавказ заняло около 200 лет.

Где же они проживали все это время? Болгары и сувары покинув Империи хунну в 71-68 гг. до н.э., осели на территории озера Балхаш, Аму-Дарьи, Сыр-Дарьи, где и прожили около 200 лет. Исследователи отмечают, что здесь, на территории Средней Азии, они интегрировались в ираноязычный этносубстракт.

Р. Х. далее утверждает, что первые упоминания булгар относятся еще к эпохе до появления гуннов в Восточной Европе. Армянский историк VII в. Моисей Хоренский в своей «Ис­тории Армении» приводит фрагменты из труда сирийского историка Map-Абас-Котины, жившего в III в. Последнему уже было хорошо известно имя булгар. Они переселились на армянские земли задолго до него и жили там и в его время. Таких переселений, видимо, было несколько.

Гуннское население подмяло под себя многие племена и народы Европы, Причерноморья и Дагестана (болгар, сувар, готов, славян, марийцев, мордву и др.).

Часть алан, после поражения, была увлечена гуннами в Европу, а другая часть, не принявшая их власть, отошла в предгорья Кавказа, в междуречье Кубани и Терека. Упорное сопротивление гуннам оказа­ли булгары, но потерпели поражение и были введены в состав Гуннской дер­жавы. Разгромив северокавказские народы, гунны во главе со своим предводи­телем Баламбером устремились через Дон на запад.

Гунны не представляли собой ни политической, ни экономической целост­ности. В Гуннский союз входили различные племена. Одним из могущественных племен, пришедших в составе гуннов, были акациры (агач - дерево, ир - чело­век - тюрк.) - лесные люди, которые по отношению к центральной власти пыта­лись проводить самостоятельную политику. Они не пожелали идти на запад и ос­тались в низовьях Дона. На Северном Кавказе осталась и большая часть булгар. Единственным объединяющим началом Гуннской державы была вера в верхов­ное божество Тенгри на основе общего для всех племен, входящих в нее, тюрк­ского языка. Указанное обстоятельство показывает, что возникла общегуннская этноноосфера, которая, правда, не отличалась особой устойчивостью в силу сла­бости духовной жизни людей и племен, составлявших Гуннскую державу. Да и язык, на котором общались гунны, имел свои диалекты [2].

Р. Х. Бариев ссылается на работу А. В. Гадло «Этническая история Северного Кавказа IV – X вв.» [3]. Рассмотрим более подробно деятельность гуннов (носителей R-языка).

Доевропейский период истории гуннов остается до сих пор недостаточно ясным, несмотря на то, что инте­рес к гуннам возник в науке еще в XVIII в. и вызвал ряд значительных работ, посвященных их истории, язы­ку, хозяйству, социальной организации и материальной культуре. Несомненным является только то, что гунны продвинулись в южнорусские степи с востока, что их язык принадлежал к тюркской ветви алтайской языковой семьи, в которой он занимал как архаический тюркский язык особое положение, что во внешнем облике гуннов отчетливо проявлялись монголоидные признаки.

Первые достоверные сведения о появлении гуннов в Предкавказье содержатся в XXXI книге «Истории» Аммиана Марцеллина, написанной в царствование Феодо­сия I (378—395 гг.). В ней изложены события, имевшие место в период между 375 и 378 гг. Самым значитель­ным из них явился новый натиск варваров на границы империи, закончившийся трагической гибелью императо­ра Валента. Этому предшествовали войны, которые вели в Приазовье готы и аланы с внезапно появившимся с востока новым кочевым массивом, имя которого звучало как «унн» или «hунн». Ничего об этом народе в сочине­ниях своих предшественников Аммиан найти не мог. Не было, видимо, упоминания о нем и в «Географии» Птоломея, данные которого Аммиан использовал очень ши­роко. Поэтому свою неосведомленность по столь важно­му для него вопросу Аммиан вынужден был прикрыть словами, что «о них древние писатели осведомлены очень мало [4].

Р. Х. Бариев цитирует А. В. Гадло: «Несомненным является только то, - пишет А. В. Гадло, - что гунны продвинулись в южнорусские степи с востока, что их язык принадлежал к тюркской ветви алтайской языковой семьи, в которой он занимал как архаический тюркский язык особое положение, что во внешнем облике гуннов отчетливо проявлялись монголоидные признаки». Но вывод философа – интересен, но однобок.

Видимо, не вся гуннская масса гово­рила на «архаическом тюркском языке», а только те племена, которым принад­лежала в союзе главенствующее положение. Можно предположить, что именно эти племена после окончательного поражения гуннов ушли из Северного Причерноморья на северо-восток; дойдя до междуречья Волги, Суры и Свияги, остались здесь и, смешавшись с местными финно-уграми, составили в дальнейшем один из этнических субстратов чувашского народа [5].

· По Л. Н. Гумилеву, чуваши – это хунну (остатки хунну);

· По Р. Х. Бариеву, чуваши – это гунны – аттилы.

Такая позиция, конечно, антинаучная (античувашская) и сопоставлена с позицией Р. Х. Бариева «болгары – татары», что тоже не соответствует действительности.

Хочется еще раз подчеркнуть, что татары всегда были носителями Z-языка, а болгары были носителями R-языка. На болгаро-чувашском архаическом тюркском языке говорили: гунны, печенеги, болгары, сувары и хазары.

А. В. Гадло в процессе заселения Причерноморья гуннами (носителей R-языка архаическо-тюркского) отмечает, что относительно немного знал о гуннах и сам Аммиан. Та информация, которую несет XXXI книга, возникла на основе двух источников. Это слухи, которые переда­вали о гуннах обезумевшие от ужаса готы, и традици­онные литературные штампы, которые в позднеантичной историографии в равной степени применялись ко всем варварским народам для подтверждения их непо­хожести на цивилизованных греков и римлян. Штампом отделывается Аммиан, говоря и о прародине гуннов. Он помещает ее «за Меотийским болотом в сторону Ле­довитого Океана». Ему еще не были знакомы ни гот­ская легенда о происхождении гуннов от ведьм и нечи­стых духов, ни тем более собственные этногенетические предания гуннов.

Достоверные сведения Аммиан сообщает только с того момента, когда гунны оказались в низовьях Дона. Здесь гунны напали на алан, «которые граничили с грейтунгами» (остготами) и которые, видимо, по месту своего обитания в низовьях Танаиса (Дона) назывались танаитами. Гунны произвели у алан-танаитов «страш­ное истребление и опустошение, а с уцелевшими заклю­чили союз и присоединили их к себе. Готы-грейтунги не выдержали натиска гунно-аланского союза и бежали на Днестр.

Если экскурс Аммиана о гуннах очистить от общих мест и штампов и сопоставить его с той информацией о-раннем этапе их движения, которая содержится в сочи­нениях Приска, Иордана и других авторов V—VI вв., то перед нами предстанет картина не внезапного, «слов­но снежный вихрь», вторжения, а широкого, шедшего в течение продолжительного времени переселения гуннов» в котором разгром алан-танаитов и нападение на грейтунгов-остготов были только одним из этапов. Внезап­ным появление гуннов могло казаться только тем из готов, которые жили в Прикарпатье. Восточные готы-грейтунги под предводительством своего короля Германариха «в течение долгого времени», как говорит сам Аммиан, пытались сопротивляться их вторжению. Пос­ле смерти Германариха эту борьбу продолжал его пре­емник Витимир, который нанес им много поражений, а после его гибели — готские вожди, управлявшие союзом от имени его малолетнего наследника [6].

Вторжению гуннов в Европу, безусловно, предшест­вовал период их концентрации в Азово-Каспийском междуморье — в области к востоку от Танаиса. Именно там, «расселившись на дальнем берегу Меотийского озера», гунны, как говорит Иордан, ссылаясь на Приска, «уве­личились до размеров племени» («populus»), после чего стали «тревожить покой соседних племен» («gens»). К этому же периоду, вероятнее всего, относится сооб­щение Иордана о том, что гунны подчинили себе алан, «обессилив их частыми стычками». Иордан явно имеет в виду не танаитов. По Аммиану, аланы накануне появ­ления гуннов контролировали всю территорию междуморья от Меотиды и Киммерийского Боспора до горных проходов, ведших в Армению и Мидию (Иран). Втор­жение на земли танаитов представляло, таким образом, заключительный этап борьбы с аланами междуморья. Но и после победы Северный Кавказ еще не был поко­рен полностью. До начала 80-х годов гунны, видимо, не проникли на Тамань и не вышли на побережье Керчен­ского пролива, не взяли Пантикапей (Боспор) и не уничтожили его сельскохозяйственную периферию. В од­ной из своих речей, произнесенных перед Феодосием I, константинопольский ритор Фемистий говорил о хлеб­ной торговле с Боспором и Херсонесом, как о реально­сти его дней: «Ты видишь, что хлебные торговцы пла­вают... в Боспор и Херсонес. Следовательно, юго-западный угол Предкавказья еще не задело передвиже­ние гуннов. Представление о том, что гуннский поток шел через Боспор Киммерийский (так обычно реконст­руируют движение гуннов на запад), появилось впер­вые только в конце VI в. у Зосимы [7].

Остготский вариант предания о вторжении гуннов», который был, вероятно, через труд Аблавия сохранен Иорданом, удержал имя предводителя гуннов. В готской передаче оно звучало как Баламбер (варианты: Баламир, Баламур). Иордан называет его rex Hunnorum. Однако, как следует из сопоставления источников, Ба­ламбер был предводителем только той части гуннов, ко­торые разбили алан-танаитов и в союзе с оставшимися выступили против остготов. Аммиан, характеризуя об­щественный строй гуннов, говорит, что они «не знают над собой строгой царской власти и довольствуются предводительством кого-нибудь из своих старейшин». Одним из таких старейшин, очевидно, и был Баламбер.

Оказывая сопротивление аланам (по-видимому, при­соединившимся к Баламберу аланам-танаитам), король готов Витимир «опирался на другое племя гуннов, ко­торое он за деньги привлек в союз с собой». Очень су­щественно сообщение о том, что после переправы через Танаис (или Меотиду у Иордана) гунны Баламбера в первую очередь обрушились не на остготов» а на родст­венные им, судя по части этнонимов, тюркоязычные племена (алпидзуры, алкилдзуры, по-чувашски переводится алп - богатырь, смелый, например, болгарский эпос об Улыпе (Олыпе), Итимер – тимр – железо, ар – человек, тушарсы – ар – челдовек; тимары, тушарсы. Этнические (тюркские) названия племен сходны с болгарами, хазарами), которые, видимо, в период войн в междуморье и усиле­ния орды Баламбера, ушли на запад, и к моменту его вторжения уже обитали «на побережье... Скифии», т. е. на северном берегу Меотиды. Отсюда они затем перешли на Истр (Дунай), где еще в 30-е годы V в. не были включены в состав гуннского союза. Поход на них, по сообщению Приска, готовил вождь гуннов Руа, предше­ственник Аттилы. За спиной устремившихся через Тана­ис гуннов Баламбера осталось могущественное племя акациров. Оно, по данным Приска, оказывало сопротив­ление западному гуннскому союзу еще в 40-е годы V в. и проводило самостоятельную политику в отношении Византии. На территории Северного Кавказа вдали от событий, развернувшихся к западу от Танаиса, оказались и предки булгарской племенной группы, которые до вто­рой половины V в. не проявляли заметной активности. Очевидно, гунны в период их появления на востоке Ев­ропы не представляли политической целостности. Их вторжение было широкой миграцией относительно слабо связанных между собой частей одного этнолингвистиче­ского массива. Гуннская держава строилась только в процессе завоевания южнорусских степей от Волги до Дуная. Борьба за консолидацию разрозненных частей гуннского массива, сопровождавшаяся карательными экспедициями, погромами, изменами, предательством и жестокими расправами над побежденными, продолжа­лась до последних дней гуннского объединения на за­паде.

Судя по отрывочным сведениям современников, гун­ны не представляли единства и в культурно-хозяйствен­ном отношении. Часть их массива носила выразительное наименование акациры — лесные люди (тюрк, агач-ер — лесной человек). По-чувашски ака – пашня, çер - земля, поэтому вернее было бы говорить земельный человек, земледелец. Это были группы, либо свя­занные с лесом до переселения в Восточную Европу» либо расселившиеся в лесных районах после миграции. Другая часть гуннов, видимо, в отличие от них была степняками. Аммиан в своем экскурсе пытается отрывоч­ные свидетельства о гуннах, долетевших до него через готов, скомбинировать с книжными представлениями о кочевниках степи. Это затрудняет выявление подлинной картины их хозяйства и быта. Но даже в экскурсе Аммиана проглядывают черты, которые позволяют усом­ниться в абсолютном преобладании у гуннов степного скотоводческого комплекса. Они кочевники, но «кочуют по горам и лесам». Они носят одежду, сшитую из «шку­рок лесных мышей». Они не пашут, но знают культуру льна.

В самом конце IV в., когда жители Римской импе­рии уже достаточно близко познакомились с гунна­ми, получила распространение легенда, согласно которой гунны пришли в Европу, ведомые божеством, приняв­шим образ животного... Эта легенда существовала в двух вариантах. Согласно первому, божество приняло образ оленя и увлекло за собой охотников, которые, открыв благодаря нему новые земли, привели за собой все пле­мя. Согласно второму, божество приняло образ коровы (быка) и увлекло за собой пастуха, который также при­влек на новые земли людей своего племени.

А. А. Васильев сопоставил эту легенду с античным мифом о Зевсе и Ио, и высказал мысль о ее литератур­ном происхождении. Однако, прослеживая эволюцию этой легенды от начала V в. к середине VI в. — она из­ложена у Созомена, Приска (в передаче Иордана), Зосимы, Прокопия, Агафия, — мы обнаруживаем, что то­пографические ориентиры мифа об Ио — Танаис, Меотида, Киммерийский Боспор, которые играют важную роль в его построении, появляются в легенде только по мере ее удаления от ранней версии — версии Созомена. Авторы, приводящие эту легенду, прямо указывают на ее не литературное, а устное бытование, т. е. на ее фоль­клорный характер. Это дает право думать, что в основе легенды лежит не античный миф, а широко распростра­ненный сюжет типичного этногенетического предания и ранняя версия его принадлежит самим гуннам. Даже в поздней литературной обработке в нем звучит мотив культа предка-тотема. Причем и тотем — олень (самка оленя), бык (корова), и занятие представителей племе­ни, которому он покровительствует (охотники и пасту­хи),— свидетельствует о там, что это предание родилось и бытовало у двух различных по образу жизни и хозяйству групп – лесных охотников и скотоводов степи [8].

Необходимо отметить:

1) Гунны проникли и осели в Причерноморье после болгар и сувар (70-е гг.IV в.);

2) Создали Империю Аттилы (до 453 г. – смерти Аттилы);

3) Гунны говорили на R-языке (болгаро-чувашского типа);

4) Традиции, обряды, религия были сходны с болгаро-суварскими;

5) Тотемы гуннов схожи с болгаро-суварскими (бык, корова, волк, олень и др.);

6) Гунны делились на два типа этнохозяйственного развития.

В болгаро-чувашском эпосе об Улыпе ( Олыпе - Алыпе) говорится:

1) скот, за которым они ухаживали, давал им пищу и одежду;

2) они пасли стада и ходили на охоту;

3) их стрелы поражали зверя на семь верст;

4) однажды Улып решил отдохнуть после работы;

5) скоро им преградили путь горные люди;

6) им пришлось защищаться от нападений степных людей;

7) лесные люди тоже пытались остановить их;

В эпоху гунну на Северном Кавказе болгаро-суварский племенной союз входил в Империю Аттилы.

А. В. Гадло о гуннах Кавказа отмечает, что у Иордана (с ссылкой на Приска) сохранился фрагмент тотемического предания господствовавшей на за­паде группы гуннов. Он повествует о том, что корова («телка») открыла пастуху меч бога войны, предназна­ченный для вождя Аттилы. Этот фрагмент явно указы­вает на то, что захвативший власть внутри западногуннской конфедерации род принадлежал к скотоводческой части гуннского массива. У хазар — потомков восточной предкавказской части гуннов, напротив, выступают при­знаки тотемических воззрений, указывающих на связь с лесными племенами. Видимо, не случайно первый, из­вестный по имени правитель хазар носит имя Булан (тюрк, олень, вар. — лось, мифический единорог). Воз­можно, оно сохранилось в имени-титулатуре хазарского царя вплоть до X в. — ибн Б-лджан ал-Хазари.

Тот факт, что в составе продвинувшихся в Азово-Каспийское междуморье гуннских родоплеменных объедине­ний находились общности с разным культурно-хозяйст­венным укладом, не связанные между собой политически и, вероятно, стоявшие на разных уровнях разложения кровнородственных связей, имел, несомненно, большое значение для дальнейшего течения этнических процессов в северокавказском регионе. Отсутствие сплоченности и единства внутри гуннского массива открывало пути к интеграции пришельцев и аборигенных общностей. Результаты этой интеграции обнаруживаются с полной очевидностью уже на рубеже IV—V вв.

За первым вторжением гуннов в земли, лежащие к западу от Танаиса, которое привело к миграции готских племен в пределы империи, наступил относительный спад внешней активности гуннов. Ее новый подъем про­изошел в 395 г. Инициатором нового вторжения совре­менники считали эпарха восточной части империи Руфина, который, подняв восстание против императора Аркадия, призвал гуннов себе на помощь. Теперь гунны устремились на земли империи двумя потоками. Один из них прошел через Фракию в Европу, а другой про­рвался через Кавказ в Малую Азию и Сирию. Восточ­ные провинции были поражены этим вторжением. Гунны «произвели невероятное избиение людей» и «все напол­нили резней и ужасом». Они разрушали цветущие горо­да, поместья н монастыри, захватили громадное количе­ство пленников и скота. Клавдий Клавдиан выразил итог их вторжения в поэтической форме: «Каппадокийские матери уводятся в плен за Фазис. Захваченный скот, уведенный из родных хлевов, пьет на Кавказе мерзлую воду и меняет пастбища Аргея на скифские леса. Цвет Сирии служит в рабстве за киммерийскими болотами, оплотом тавров…» [9].

Набег на восточные провинции был совершен гун­нами Предкавказья. На это прямо указывает Филосторгий, говоря, что это были гунны, «жившие восточнее» тех, которые «разграбили... Европу». Правда, при этом он замечает, что они при движении на Восток перешли Тананс, но это замечание можно не принимать во вни­мание, поскольку под Танаисам в соответствующем мес­те следует понимать Фасис, который, как и Танаис, в представлении античных писателей был границей между Европой и Азией и которые они часто путали.

О том, что на рубеже IV и V вв. современные писа­тели различали гуннов Скифии и гуннов Предкавказья, явно свидетельствует глосса в сочинении «Объезд внеш­него моря», принадлежащем Маркиану Гераклейскому (около 400 г.). «Земли по Борисфену за аланами населяют так называемые гунны, которые в Европе. Очевидно, что помимо гуннов в Европе ему были известны и гунны в Азии, т. е. по другую сторону Танаиса (Дона).

Евсевий Иероним в письме «К Океану» (399 г., по В. В. Латышеву) пишет, что гунны пришли «от крайних пределов Меотиды, между ледяным Танаисом и свире­пыми народами массагетов, где Александровы запоры сдерживают дикие племена Кавказа...». Клавдий Клавдиан прямо говорит, что они были направлены Руфином «по неожиданному пути через Каспийские ворота и ар­мейские снега», т. е. через Прикаспийскую низменность, Албанию и Великую Армению.

Набег гуннов на восточные провинции происходил в 707 г. сирийской эры, т. е. в течение осени — зимы и ранней весны 395—396 гг. Гунны находились там, в те­чение недолгого времени, и, видимо, весной основная их масса возвратилась в Предкавказье.

Движение гуннов в восточные провинции Византии, проходившее через земли Закавказья, должно было вплотную столкнуть их с албанами, армянами и ибера­ми, и соответственно мы вправе ожидать от богатой за­кавказской историко-литературной традиции отражения событий конца IV в. подобно тому, как вторжение гун­нов 70-х годов отразилось в европейской литературе. Однако дело обстоит гораздо сложнее. Грузинская исто­рическая традиция, зафиксированная в своде летописей «Картлис Цховреба» («Житие Грузии»), составленном в XI в. руисским епископом Леонти Мровели, вообще не знает гуннов. Армянская традиция, напротив, знает их с такого давнего времени (II в. до н. э.), что анахро­низм ее свидетельств даже не нуждается в доказатель­ствах. И тем не менее обойти их нельзя, поскольку толь­ко благодаря им мы можем, хоть в какой-то степени представить взаимоотношения гуннского массива и соб­ственно кавказских этнических групп на рубеже IV— V вв. и в V в.

Ранней грузинской агиографии — конец V в.— гунны были известны. Они локализовались ею в Прикаспийской области, грузины сталкивались с ними в районе страны Чор. Имя гуннов (хонни) сохранилось также в хронике «Мокцевай Картлисай» («Обращение Картли»), первоначальную редакцию которой грузинские исследо­ватели относят к VII в., а вариант, дошедший до нас в рукописи X в. — к IX в. Но здесь этноним «хонни» уже потерял свое первоначальное значение: хонни приходят в Картли не с севера, а с юга как народ, изгнанный вавилонянами — «халдейцами». Составитель «Картлис Цховреба» позднее непонятное ему «хонни» заменил близ­ким по написанию и понятным ... «евреи». С вод XI в., насколько он может быть реконструирован по сохранив­шимся рукописям, из которых старшая относится к XIV в., вместо гуннов и гунно-булгарских племенных групп V—VII вв. называет только хазар. Хазары и осы (овсы) — вот два основных этнонима, которые действу­ют в северокавказской степи, и которые покрывают со­бой почти все ее реальное этническое многообразие до IX в. Хазары исчезают со страниц свода после событий середины 50-х годов IX в. Следовательно, для писателя середины XI в. они уже, как и гунны, были народом да­лекого прошлого. Осы же, напротив, продолжают жить в своде, до его завершающих разделов, и это понятно, поскольку и для Леонти Мровели, и для его продолжа­телей они были реальностью, с которой в течение X— XIII вв. грузины все более сближались [10].

После смерти Аттилы (453 г.) болгары выступили против его сыновей. У Аттилы было около 90 сыновей и 100 дочерей, большинство которых за 20-30 лет войны были убиты [11].

Р. Х. Бариев вновь делает упор на Л. Н. Гумилева, приводя цитату из его работы «Тысячилетие вокруг Каспия» (Баку, 1990. – С. 131-132): Гуннов никто не уничтожал, - писал Л. Н. Гумилев. - Был не геноцид, а рассеяние (дисперсия) с последующим преображением поведенческих стерео­типов. Иными словами, потомки разбитых гуннов вошли в состав болгар и антов (славян), поволжских угров, что породило этнос чувашей и прикавказских аланов; не менее вероятно, что отдельные гуннские удальцы могли найти при­ют у тюрингов и даже франков. Таким образом, потомки гуннов уцелели в дос­таточном числе, но этническая система распалась, так как оборвались связи и традиции. Это и есть конец этноса».

Вновь чуваши отнесены к гуннам, что исторически неверно. Снова у чувашей отнимают болгарскую историю и отдают татаро-кыпчакам. Исследователь далее отмечает, что создается впечатление, что опорами, оногурами, сарагурами, утургурами, кутургурами назывались одни и те же булгарские племена, которые меняли на­звания образуемых им союзов в зависимости от того обстоятельства, предста­вители какого племени находились во главе союза. На самом деле эти племена и родственные им акациры и савиры говорили на одном общем тюркском язы­ке, верили в одно верховное божество - Тенгри, вели одинаковый образ жизни и ощущали свое родство [12].

Автор достаточно подробно рассказывает о савирах (суварах), он отмечает, что Как известно, савиры занимали северо-западное побере­жье Каспийского моря, куда они переселились из лесостепной части Западной Сибири. Живших здесь в те времена савир, хазар и тюрок причисляют к гунн­скому кругу этносов, однако савиры и хазары появились здесь задолго до вторжения гуннов, видимо в те же времена, когда пришли на Кавказ первые булгарские племена. Во II в. упоминает «саваров» Птолемей, который помеша­ет их в тех же степях западного Прикаспия. Соседями савир оказались барсилы и аланы. В 463 г. савиры вынуждены были тронуться со своих мест под ударами аваров. Это произошло на сто лет раньше вторжения основной массы ава­ров в Европу. Однако это первое вторжение аваров для этносов Северного Кавказа катастрофических последствий не имело. Вскоре статус-кво было вос­становлено. Этносы, стронутые аварами, после их ухода вернулись на свои прежние места обитания [13].

Отметим, что в эпосе об Улыпе в стихах 75-76 говорится о кочевании и уходе Улыпа из тайги (Сибири) [14], эта же мысль перешла в эпос об Улыпе, изданным в 2009 г.

Смешение болгар и сувар мы можем увидеть в стихе (песне) 6, в котором говорится о трех племенных сообществах:

· вирьял (верховые чуваши);

· серебряные булгары (центральные болгары);

· черные булгары (низовые чуваши).

Рассмотрим более подробно 6 песнь об Улыпе «Переселение чувашей».

Трудно в поле вешним днем

Жаворонку замолчать.

Собирайтесь за столом —

Время сказку начинать.

Улып с матерью в саду,

Там, где яблони в меду.

Восседает он на лавке,

Спрашивает для затравки;

— Ты сказала, что чуваши

Прибыли издалека.

Но откуда предки наши?

Не услышал я пока.

В чем причина перехода?

Первородина народа

Где же? Мама, расскажи,

Память в сердце мне вложи!

— До прародины, сынок,

Путь нелегок и далек.

Ей Вселенские ворота

Открывались там охотно.

И повыше облаков

Люди видели богов.

Облака же проплывали

Низко-низко среди гор,

Зачастую задевали

О какой-нибудь вихор.

Там от края и до края

Лес шумел, не умолкая.

О достойной стороне

Слава множилась втройне.

И стоял там дуб священный,

Подпирая небосвод,

Сорока в обхват саженей,

Высотою — все семьсот.

Каждый раз на Малый чюк

(жертвоприношение)

Бычьи шкуры — сотни штук,

Тыщи шкур — в Великий чюк

Вешали на дуб привычно.

Лес кишел зверьем и дичью.

В шубы шел почти у всех

Легкий соболиный мех.

Там раздольные угодья,

Там огромные стада.

А хлеба цеплялись вроде

Аж за небо иногда.

Надо молвить и про это:

Там находится край света.

Сына Солнца по утрам

Можно было видеть там.

Восемнадцать гор степенно

Возвышались как ступени.

Семь небес, а на седьмом

Пюлеха сияет дом.

Из него-то и сошли

Покровители земли.

Шли по весям эти боги,

Шли, дорог не разбирали

И чертей копытоногих

В преисподнюю швыряли.

Пюлех выбрал Аслади,

Чтобы нечисть не щадил.

Аслади загрохотал,

Аслади зарокотал,

Ненавистник беззаконий —

В мир проник потусторонний

Стрелы-молнии пускать,

Всех чертей огнем «ласкать».

Яростно чинил погром

Аслади — могучий гром.

Только и людей немало

Под руку ему попало.

У чувашей семь племен

Жили дружно испокон —

Три осталось. Море слез

В семь потоков разлилось.

Свой оплакивая род,

Вождь Тавза к богам идет.

Там была Богиня-мать,

Душу стал ей изливать:

— Разошелся Аслади,

Ждет нас гибель впереди.

Вы его остановите

И чувашский род спасите...

Просьбу выслушав, Богиня

Так ответила ему:

— Станешь Пюлехом отныне —

Сам узнаешь что к чему.

Минуло совсем немного,

Стал Тавза чувашским богом.

Тем моментом Аслади

На земле уж куролесил,

Трубный голос из груди

Раскатился в поднебесье:

— Уленге, правитель грешный,

Твой язык не так подвешен!..

Ябедникам потакать —

Что с драконом мед лакать.

Бесам спуску я не дам.

Ты ж себя поганишь сам.

Кровь твоя чернее ночи,

И дела твои порочны.

Потому тебе наука:

Чтобы смертной стала мука,

Я тебя своей рукой

Прикую к горе крутой!..

Будто были цепи-путы

Больше тысячи пудов.

Уленге провел как будто

В муках тысячи годов.

Царь пропал. Чуваши ждали

Трое суток, говорят.

Вот тарханы отыскали

И услышали царя.

Не смыкая на ночь глаз,

Уленге давал наказ:

«Мне Тавза вчера явился в сон,

Будто в Бога превратился он.

И как Пюлех в этом сновиденьи

Передал для всех благословенье.

Грешных в этом мире суеты

Станет больше. А таких, как ты,

Справедливых будет слишком мало.

Трех племен вожди к тебе придут.

Речь мою, услышанную тут,

Ты перескажи им всю сначала.

Эти оскверненные места

Пусть они оставят навсегда,

Пусть на запад поведет дорога.

Ох, и трудным будет переход!

Кто-то, обессилев, упадет.

Горюшка хлебнуть придется много.

Удивит вас Арамзи-гора,

Богоматерь явится — добра,

Коль накоротке с удачей все вы.

Помня Богоматери слова,

Следуйте дорогой торжества,

Поведет она уже на север.

Вот на север сделан поворот,

Суток семь пути затем пройдет.

Вдруг внизу заблещут воды моря.

А поодаль мощная река

Уж влечет к себе издалека,

Берега сулят немало горя.

Мощный низвергается поток.

Он для вас — развилкою дорог,

Поводырь до избранного края.

Матереет на глазах река,

Раздвигая шире берега,

Глубиной голубизны играя.

Будет море та река питать.

Вы ее величие и гладь

Назовите звучным словом — Атыл.

И, на север, продолжая путь,

До лесных хребтов его тянуть

Не судьбой ли вам дано когда-то?

Степь ли мерить будете ногами,

Обернутся степняки врагами.

Станете лесами продираться,

С лешаками вам придется драться.

Если вы не струсите в бою,

Цель не потеряете свою.

В междуречье озеро-овал

Позовет вас на большой привал.

Будет там бродить на берегу

Жертвенная птица — старый гусь.

Эту птицу дружно изловите

И под сень раскидистых дубов

На моленье-чюк вы созовите

Поименно пюлехов-богов.

Пусть молитвой завершится чюк,

Оглашая мольбище вокруг:

— О, Великий Тора,

О, праотцы — зачинатели рода,

Праматери — берегини рода!

Мы всем миром вас почитаем,

В душе всегда поминаем.

Помилуйте нас!

Укрепите нас!

С мольбою об этом просим!

Помилуй!

Помилуй!

Помилуй!

О, Великий Тора,

О, праотцы — зачинатели рода,

Праматери — берегини рода!

Дайте жить в благоденствии,

Дайте быть в добром здравии.

Роду нашему — размножаться,

Роду нашему — не зачахнуть.

От всякого горя,

От всякой напасти

Спасите нас!

Помилуй!

Помилуй!

Помилуй!

О, Великий Тора,

О, праотцы — зачинатели рода,

Праматери — берегини рода!

От врагов всяких,

От злых духов,

От болезней,

От огненной беды,

От голодного мора

Спасите нас!

Не оставьте нас!

Помилуй!

Помилуй!

Помилуй!

О, Великий Тора,

О, праотцы — зачинатели рода,

Праматери — берегини рода!

По вашей воле — летом,

По вашей воле — осенью

Да будет у нас обильный урожай,

Да плодовитым окажется скот —

Живности будет полон двор.

Всякое деяние,

Всякое начинание,

Всякие помыслы —

Все обернулось бы благом!

Помилуй!

Помилуй!

Помилуй!

Проведя моленье-подношенье,

В тот же день продолжите движенье.

Не равны и пальцы на руках,

Тот же сказ — о ваших вожаках.

Кто из них вас к месту приведет,

Мужеством и разумом возьмет,

Быть царем достоин только тот.

На гору взойти прикажет он

Трем вождям оставшихся племен.

Покружась с повязкой на глазах,

Устоять бы только на ногах, —

Крутят-вертят так веретено —

По стреле пускать им заодно.

А как только отдохнут слегка

И придут в себя три вожака,

Каждый снова поведет свой род

И стрелу заветную найдет.

Земли, что отмечены стрелой,

Пусть своею назовут страной.

Но сперва от вас хотелось мне бы:

С головы моей сорвите небо

И подкиньте до таких высот,

Где сияют звезды круглый год.

И чем выше будет небо наше,

Тем луна и солнце будут краше.

Все, что с их лучами восприму,

Будет благом сердцу моему.

Прежде чем начнется переход,

Стоя здесь, передо мной, сейчас,

Вы мне дайте клятву наперед,

Что исполнен, будет мой наказ».

Дали клятву три вождя

И, обычаи, блюдя,

Землю из ковша жевали.

И хотя из воевод

Каждый был белобород,

С головы царя в опале

Небо-облако сорвали

И тычками вверх послали.

А на небе были злаки.

Если б колосок собаке

Не попал случайно в пасть —

Небеса могли б пропасть.

С месяц небо горевало —

Досиня его пробрало,

И уже давным-давно

Кажется таким оно.

Встретила вождя-чуваша

Богоматерь с холодком.

Оттого, чай, доля наша

Покатилась кувырком.

Сколько раз в огонь шагнули,

Сколько раз в воде тонули,

Сколько горестей и бед

Навалилось — счета нет!

Но в день Калама народ

Все равно свое берет.

После жертвоприношенья

И великого моленья

Царь с собой на гору взял

Трех вождей и так сказал:

— Вот стоим здесь вчетвером,

Осененные добром.

Как велел нам Уленге,

Мы пришли. И пусть решится,

На какой земле прижиться

Нынче родовой тамге.

Каждый по стреле берет

И пускает в свой черед.

Где стрела твоя упала,

Та земля твоею стала.

Роду славному на ней

Становиться все сильней.

Вот Тетюш стрелу пускает,

Плечи сильно напрягает,

Тетива гудит притом.

Но стрела, вильнув хвостом,

Далеко не улетает.

А стрелец Тетюш доволен:

— Вижу просяное поле,

Как метелки ветер холит.

И выходит: род Вирьела —

Род счастливого удела.

Мамадыш, вожак седой,

Крепкой жилистой рукой

На восток стрелу пускает,

С наконечника срывает

Искры ветер верховой.

Ей вдогонку — Мамадыш.

Вслед за ним спешат собратья.

Продираясь сквозь камыш,

Вышли к берегу Нухрата.

Вновь стрела — у вожака.

Серебром блестит река,

Потому и речь звонка:

— Булгары серебряные — мы,

И такими нас запомнит мир.

Зол завистливый Лаиш

На соперников своих:

«Обошли меня? Шалишь...

Проучу я тоже их», —

Рассуждает сам с собой,

Отправляясь за стрелой,

Что куда-то улетела.

За какие же пределы?

Сколько поиск будет длиться?

Продолжает вождь сердиться.

Возле Дона, на утесе,

Черный камень, неотесан,

ЩИ в округе гладь и тишь.

рТам нашел стрелу Лаиш.

Сел на камень, озадачен,

И промолвил, чуть не плача:

— Этот камень подведет.

«Черный булгар» — так мой род

Назовут, смеясь. И даже

Не отмыть судьбу от сажи.

Нахлебались предки горя.

Нам бы жить, тому не вторя [15].

Выводы

1. Автор материала по Северному Кавказу при рассмотрении проблемы, акцент делает на то, что чуваши – это гунны и никакого отношения к болгарам не имеют.

2. Предлагаемые материалы исследователя А. В. Гадло показывают, что болгаро-гуннские племена были родственными и говорили на R-языке.

3. Эпос об Улыпе (Олыпе) достаточно аргументировано показывает переход болгаро-сувар из предгорья Арамази (Арамади - Армения) в Среднее Поволжье.

ЛИТЕРАТУРА

1. Бариев, Р. Х. Волжские булгары / Р. Х. Бариев. – М., 2005. – С. 304.
2. Бариев, Р. Х. Там же. – С. 27.
3. Гадло, А. В. Этническая история Северного Кавказа IV-X вв. / А. В. Гадло. – Л., 1979. – 213 с.
4. Гадло, А. В. Там же. – С. 11.
5. Бариев, Р. Х. Там же. – С. 27-28.
6. Гадло, А. В. Там же. – С. 12-13.
7. Гадло, А. В. Там же. – С. 13-14.
8. Гадло, А. В. Там же. – С. 17.
9. Гадло, А. В. Там же. – С. 17-18.
10. Гадло, А. В. Там же. – С. 18-20.
11. Возможно, что один из сыновей или дочерей Аттилы бежал в леса Среднего Поволжья.
12. Бариев, Р. Х. Там же. – С. 29.
13. Бариев, Р. Х. Там же. – С. 30.
14. Халǎх эпосě Шупашкар. - Чебоксары, 2004. – С. 45.
15. Федор С. В. Улып: Чувашский народный эпос / Ф. Сюин; перевод А. И. Дмитриева. – Чебоксары, 2009. – С. 91-102.